Не совсем, однако, ласково на первых шагах встретила этих переселенцев их новая родина. Когда более пяти тысяч семейств уже приближалось к Араксу, Лазарев получил известие от эриванского областного правления, что оно, по недостатку хлеба, не может дать нужный помощи прибывающим, и просило удержать их на персидском берегу Аракса до собрания жатвы. Армяне стояли под открытым небом и терпели во всем крайний недостаток; свободных земель не было, и большую часть переселенцев пришлось отправить отсюда в Карабаг.
Так совершилось переселение армян, доставившее России огромные выгоды приобретением трудолюбивого и, можно сказать, единственного земледельческого народа в Закавказье. Напротив, население Азербайджанской области заметно поредело, и Персия понесла ущерба более чем на тридцать два миллиона рублей, по исчислению самого персидского правительства. На все переселение, как видно из отчетов Лазарева, было израсходовано только четырнадцать тысяч червонцев и четыреста рублей серебром; и на эту-то ничтожную сумму было переселено восемь тысяч двести пятьдесят семей, что в сложности составляло более сорока тысяч жителей.
“Смею сказать,– доносил Паскевичу Лазарев, отдавая ему отчет в своих действиях,– что, населив приобретенные вами обширные области народом промышленным и трудолюбивым, вы открыли для государства новый источник богатства, и как бы ни была велика сумма, издержанная на переселенцев, она с избытком вознаградит правительство. Вместо пустынь, покрывающих теперь поля древней Великой Армении, возникнут богатые селения, а может быть, и города, населенные жителями трудолюбивыми, промышленными и преданными Государю”.
Впоследствии, в 1833 году, министерство юстиции возбудило вопрос о древнем армянском гербе, и исследования по этому поводу возложены были на ученого армянина, профессора Черпети. Черпети, ссылаясь на древних армянских писателей, отвечал, что при царе Тигване, современнике Кира, употреблялось изображение семиглавого дракона; позднее, при династии Авшакуни, дракон был заменен одноглазым орлом; со времен введения христианства на гербе Армении изображался нерукотворный образ, потом образ заменился агнцем с изображением креста, и, наконец, на гербе Рупиниянов появился лев. Из всех этих знаков хотели составить один общий герб для Армянской области; но дело почему-то не сладилось, и герб в окончательной форме получил следующий рисунок: по середине накладного щита, на голубом поле, изображена серебристая снеговая вершина Арарата; ее окружают серебряные облака, а на вершине – золотой ковчег.
Нижняя часть герба разделена надвое: направо, в красном поле, древняя корона армянских царей; корона – золотая, с серебряной звездой, и вся осыпана жемчугом; повязка и подкладка ее – голубые. Налево, в зеленом поле,– церковь эчмиадзинская, вся серебряная, а главы и кресты золотые.
В верхнем отделении герба, в золотом поле, двуглавый русский орел. Он объемлет и держит в лапах означенный щит. А надо всем – императорская корона.
В гербе же собственно русских императоров остался лев как герб последней царственной династии Армении – Рупиниянов.
Не лишнее сказать, что в тридцатых годах армянами составлен был проект образования местного армянского войска, которое, под командой и русских, и местных офицеров, должно было нести пограничную и внутреннюю службу. “Армянская нация,– писалось между прочим в этом проекте,– за счастье почтет, если из сыновей богатейших и первых фамилий ее составится дружина или эскадрон и будет находиться в Петербурге, при особе монарха, в виде гвардии. Чем меньше будет стеснений, чем проще служба, тем значительнее возрастет и число желающих”. Для образования же офицеров из армян проект предлагал устройство особых корпусов, без всякого пособия от казны, с введением как в них, так и в других армянских заведениях обязательного обучения русскому языку. К сожалению, дальнейшая судьба этого проекта – неизвестна.
Два замечательнейших деятеля освобождения Армении были и первыми деятелями на поприще ее умиротворенной жизни. Это – Красовский и Нерсес.
Когда пала Эривань и вся провинция вместе с Нахичеванской областью присоединены были к России, в пышном дворце эриванских сардарей поселился генерал-лейтенант Красовский, первый русский военный губернатор Армении. Не нужно искать каких-нибудь громких деяний в мирной деятельности его в только что покоренной стране; достаточно знать, что армяне, истощенные недавними бедствиями, благословляли его имя не меньше, чем его подчиненные, что гуманное отношение его к населению в это тяжкое время дало даже повод к обвинению его в пристрастии к армянам.
Фактический духовный глава армянского народа, архиепископ Нерсес, мог и оставил более ясные следы своей кратковременной деятельности. В порыве благодарных чувств к Богу и русскому императору за освобождение Армении от ига неверных, он на могиле отца дал обещание построить в Сардар-Абаде на собственный счет православную церковь, во имя святителя, чудотворца Николая. В этом добром желании приняло горячее участие все сардарь-абадское Христианское население, и храм был заложен в присутствии Красовского 1 января 1828 года.
Еще ранее этого совершилось такое же торжество и в Эривани. Когда русские вошли в этот город, в нем был только один христианский храм, принадлежащий армянам. Это была убогая, деревянная церковь Зоровар, “Святыня Сильных”, которая, по преданиям, хранит в своих подземельях мощи апостола Анания, крестившего Савла. Паскевич желал увековечить память покорения персидской твердыни основанием нового храма, достойного самого события. И вот, по его ходатайству, главная эриванская мечеть, построенная турками в 1582 году и украшавшаяся золотой луной, была обращена в православную церковь, во имя Покрова Пресвятой Богородицы, в память взятия в этот день крепости. Стараниями Нерсеса храм приготовлен был ко дню тезоименитства государя императора. К этому времени с берегов Невы на берега Занги присланы были священная ризница, иконостас, драгоценная утварь и августейший дар двух императриц, Марии Федоровны и Александры Федоровны,– одежды на престол и на жертвенник и три воздуха, вышитые их собственными руками. Освящение храма совершилось 6 декабря 1827 года. В это же время во всех армянских церквях и магометанских мечетях приносились молитвы за русского царя – нового повелителя Эриванской области. Население встретило эти события с энтузиазмом; не только армяне, но даже татары собрали между собой весьма солидную сумму, свыше трех тысяч рублей, для раздачи войскам, расположенным в Эриванской провинции.
Но скоро, почти в самом же начале, деятельность как Красовского, так и Нерсеса должна была прерваться вследствие недоразумений с Паскевичем.
Паскевич, недовольный Красовским еще с того времени, как тот был его начальником штаба, не мог простить ему Аштаракского боя и дошел в своей вражде к нему до того, что не только слепо отрицал в нем военные дарования и административные способности, но и возвел на него целый ряд обвинений по управлению вновь покоренным краем. Паскевич жаловался, что доходы с Эриванской области в казну не поступают, тогда как Азербайджан, при худших условиях, дает их; что описания казенных имуществ в ханстве не сделано, и долги Эриванского сардаря в известность не приведены; что местные средства края пошли не на довольствие войск, а на помощь жителям и розданы Красовским для посевов, тогда как для войск доставлять продовольствие из Грузии крайне затруднительно и так далее. Паскевич упрекал Красовского в предоставлении Нерсесу неограниченного влияния на все дела, и во вредном покровительстве армянам, тогда как три четверти населения области составляют магометане.
