Была глухая, мрачная ночь. Ветер гудел по ущельям и под его шум чеченцы тихо и незаметно подошли к укреплению со стороны леса. Едва часовой, стоявший на валу, успел выстрелить, как был уже изрублен, а вслед за тем рухнул плетень, и чеченцы с гиком вскочили в укрепление. Только тогда на дежурном посту забили тревогу. Сонные солдаты поодиночке стали выскакивать из казармы и попадали прямо в руки чеченцев, успевших уже захватить часть ружей и осадить казармы. Караул из девяти человек, под командой унтер-офицера, занимавший пост у выходных ворот на противоположной стороне укрепления, стал в ружье. К нему прибежал капитан Осипов с несколькими солдатами. Отсюда открыли по чеченцам ружейный огонь и успели повернуть против них десятифунтовый единорог. Грянул картечный выстрел, чеченцы смешались. Но уже некому было воспользоваться этим благоприятным моментом; разрозненный гарнизон потерял единодушие, и поздняя храбрость осталась бесполезной. Чеченцы заняли казармы, офицерские квартиры и прочие строения. Скоро загорелся какой-то сарай; пожар быстро распространился на дощатый навес с камышовой крышей, под которым хранились чугунные пушки, свезенные сюда из уничтоженного укрепления Неотступный Стан. Там же стояло несколько бочонков с порохом; последовал взрыв – и все окрестные здания, патронные ящики, лафеты, пушки и толпившиеся здесь чеченцы и солдаты разлетелись на огромном расстоянии по окрестностям. Взрыв был так силен, что несколько изуродованных трупов перекинуло через Терек. Тогда капитан Осипов, в отчаянии и уже раненный ружейной пулей, бросился в реку. Два офицера и уцелевшие солдаты последовали за ним. Некоторым удалось переплыть на русскую сторону; другие, и в числе их сам Осипов, погибли в волнах. Впоследствии, при разборке обрушившихся стен, в укреплении найдено было под мусором двадцать пять тел, но все они были так изуродованы, что нельзя даже было различить: чеченцы ли то, или русские.
Разгромив укрепление, чеченцы вывезли из него одну уцелевшую пушку и взяли в плен гарнизонной артиллерии подпоручика Димитриева и тринадцать солдат. Из гарнизона спаслось, по официальным данным, семь унтер-офицеров и семьдесят рядовых, в том числе четырнадцать раненых; следовательно, большая половина гарнизона погибла. Чеченцы при взрыве понесли также значительные потери, но это утешение было слишком слабым вознаграждением за потерю укрепления и семидесяти солдат. “Взбешен я был,– говорит Ермолов в своих записках,– происшествием сим, единственно от оплошности нашей случившимся. Еще досаднее мне было, что успех сей мог усилить партию мятежников, умножив верующих в лжепророка”.
Ермолов не обманулся: мятежники торжествовали. Упоенные успехом, они двинулись по Сунже, атаковали в десяти верстах от Грозной укрепление Злобный Окоп, заставили гарнизон его отступить на Терек и, перейдя к Преградному Стану, выжгли в нем несколько строений, забрали пленных и увезли два единорога. Мятежники уже мечтали добраться до Грозной, но их удержала молва о приближении Грекова.
Получив в Аксае известие о падении Амир-Аджи-Юрта, Греков поспешно притянул к себе батальон сорок первого егерского полка и, оставив две роты для усиления гарнизонов в Герзель-Ауле и Внезапной, которым угрожала явная опасность, поспешно возвратился в Грозную, где присутствие его казалось необходимым.
Но едва он появился на линии, как Бей-Булат с мятежниками быстро перенесся опять на Кумыкскую плоскость и стал на правом берегу Гудермеса, близ нынешнего Умахан-Юртовского укрепления. Ему удалось отсюда опять возмутить аксаевцев и аул Брагуны, стоявший над Тереком; он угрожал даже овладеть Старым Юртом и окончательно прервать сообщения Терека с Грозной.
Положение дел становилось все серьезнее и серьезнее; Греков просил подкреплений. Из Кабарды немедленно отправили к нему на помощь Ширванский пехотный полк: первый батальон – в Грозную, второй – на Терек, и оба на подводах. Сам областной начальник генерал-лейтенант Лисаневич прискакал в Наур и вызвал Грекова к себе на совещание.
А между тем мятежники устремили все свои силы на то, чтобы завладеть Герзель-аулом, как укреплением, прикрывавшим путь от Внезапной к Грозной и составлявшим постоянную угрозу аксаевцам. Неприятель попытался сначала взять его хитростью. Так, Герзель-аульский комендант доносил Грекову, что девятого июля неприятель устроил ему “сюрприз”. К укреплению подъехал офицер, в эполетах, с большой свитой, и требовал, чтобы отворили ворота, уверяя, что он прислан на помощь; непрошеного гостя, однако, попросили убираться подобру-поздорову, пригрозив, что будут стрелять, а двенадцатого июля огромное скопище уже обложило укрепление. Гарнизон геройски оборонялся пять дней, пока на помощь к нему не пришли генералы Греков и Лисаневич. Мятежники, пораженные неудачей и гонимые страхом встречи со сравнительно большими силами русских, отступили. Несчастная случайность испортила все дело: Греков и Лисаневич пали от руки фанатика. Снова загорелся мятеж с удвоенной силой.
Тогда на линии появился Ермолов.
X. ГЕРЗЕЛЬ-АУЛ (Гибель Грекова и Лисаневича)
В кровавой борьбе, вызванной чеченским мятежом 1825 года, геройская защита Герзель-аула, небольшого укрепления в кумыкских землях, представляет собою самый светлый, блестящий эпизод.
Тогда наступил самый критический момент борьбы. Греков, отвлеченный из Аксая движением мятежников к Грозной, был на линии, собирая возможную помощь, а кумыкские земли, оберегаемые лишь небольшими гарнизонами в укреплениях, волновались и тянули в сторону восстания. В Костеке и Эндери кумыки еще оставались спокойными, но в Аксае жители вышли из всякого повиновения своему старшине Мусе Хасаеву и сговаривались не только не драться с Бей-Булатом, но и не давать никакой помощи русским в укреплении. Напрасно Муса Хасаев уговаривал их опомниться и не навлекать на себя мщения Ермолова – его никто не слушал, и, напротив, ему самому становилось небезопасно оставаться в ауле. Он уже подумывал бежать в Герзель-Аул, как вдруг узнал, что все выходы из города заперты, и его не выпустят. Тогда с горстью своих сторонников он заперся в башне, предоставив жителям поступать, как знают. Большая часть из них тотчас же и перешла к Бей-Булату.
Измена аксаевцев поставила Герзель-аул в весьма опасное положение – он очутился в самом центре восстания. Укрепление было, правда, вооружено весьма хорошо и могло с успехом держаться против мятежников, но ему угрожал недостаток воды, и если бы река Аксай была отведена в старое высохшее русло, которое жители легко могли обстреливать из своего аула, то добывание воды для гарнизона каждый раз стоило бы доброй вылазки.
Ночью одиннадцатого июля имам благословил нападение. Распущен был слух, что русские пули и ядра не будут вредить чеченцам, и – чеченцы ринулись потоком. В крепости их ждали; с валов ее грянул пушечный залп, и пророчество имама едва не сбылось с буквальной точностью, потому что рассохшиеся от сильной жары лафеты гарнизонных пушек не выдержали залпа и разлетелись – пушки попадали на землю. Гарнизон, состоявший всего из четырехсот егерей, под командой храброго майора Пантелеева, не потерял, однако, присутствие духа, и первое бешеное нападение чеченцев было отражено штыками. Наступивший пень открыл гарнизону, что число осаждавших простиралось за шесть тысяч и что к ним пристали аксаевцы и большая часть жителей Андреевского аула. Мятеж угрожал разлиться даже и на Дагестан. Неприятель между тем, отрезав гарнизон от воды, прикрылся окопами, в виде траншей, и повел осаду.
