Вековую репутацию поддержала за ним и геройская оборона княгини Екатерины Церетели. Но были другие времена, перед замком стоял теперь другой неприятель, и сопротивление не могло предотвратить неизбежного падения. Когда приблизилась минута кровавого штурма, и сотни человеческих жизней обрекались на гибель, духовенство обратилось к княгине со своим увещанием. Княгиня уступила, и крепость отворила ворота без боя.
Русские нашли в ней шесть пушек, два фальконета, тридцать крепостных ружей и два фамильных знамени из красной и зеленой материи, с изображением на них святого Георгия Победоносца.
Ныне исторический замок, памятный в народе геройской обороной двух женщин, стоит в запустении, обветшалые башни его обвалились, здания разрушились, но стены еще целы, и по ним вьется великолепный столетний плющ.
Восстание в Имеретии погасло. Семейство Соломона, захваченное после его бегства, было отправлено в Россию, а сам он окончил жизнь изгнанником, вдали от своей родной Имеретии. Он умер в феврале 1815 года сорока двух лет от роду, в Трапезунде, и погребен в ограде тамошней православной греческой церкви. Над его могилой поставлен каменный памятник с трогательной грузинской надписью: «Совлечена с меня первобытная доброта и красота моя, и лежу наг и покрытый стыдом в этом гробу – я, происходящий из племени Давида, Багратион, сын Арчила, всей Имеретии царь Соломон». С другой стороны памятника начертано: «Царь Соломон. Суди Господи ободящая мя, побори борющия мя, да постыдятся и посрамятся ищущие душу мою».
Памятником вторичного похода в Имеретию для русских войск осталась походная церковная утварь Соломона, подаренная ему императрицей Екатериной и отбитая Кавказским гренадерским полком при поспешном бегстве царя из Хонийского ущелья. Тормасов приказал оставить эту утварь в церкви Кавказского полка, в память особенных трудов, понесенных им в двукратных походах по Имеретии; в этой церкви, в урочище Белый Ключ, утварь хранится и поныне.
Мятеж в Имеретии был только началом тревожного и смутного времени, продолжавшегося не один год и наполненного то там, то сям вспыхивавшими возмущениями. Едва бунт охватил Имеретию, и военные действия в ней были еще в полном разгаре, как восстала Куба, взволновалась Осетия, а персияне вторглись в Карабаг, и борьба с ними, продолжавшаяся до глубокой осени, потребовала много жертв и усилий. Единственными громадными явлениями этого времени были присоединения к России Гурии и Абхазии.
Приобретение Гурии совершилось мирным путем; князь Мамий Гуриель девятнадцатого июня 1810 года добровольно подписал трактат о подданстве, с тем чтобы власть в стране оставалась наследственной в роде Гуриелей. Но приобретение Абхазии стоило России много хлопот.
Народ, живущий в Абхазии, знает уже в древности Страбон, но происхождение его и поныне остается пока вопросом. Иные из абхазцев считают своими родоначальниками армян, другие – выходцев из старого Египта, а быть может, и из Абиссинии.
Подобно Гурии и другим мелким княжествам, Абхазия составляла обломок древнего грузинского царства и со времени своего отделения до начала XIX века находилась под постоянной властью турок.
Еще в 1770 году, во время пребывания в тех краях генерала Тотлебена, владетельный князь Абхазии Леван Шервашидзе просил о принятии абхазского народа под покровительство России, но переговоры тогда не состоялись, прерванные нападением буйных абхазцев на табун лошадей, принадлежащий русскому отряду, а спустя несколько лет Леван принял магометанскую веру и получил от Порты в вечное владение крепость Сухум-Кале. По смерти его Абхазия разделилась на уделы между его детьми, но вскоре старший из них, Келиш-бей, одаренный от природы умом и предприимчивостью, успел соединить в своих руках управление всем княжеством и сделал его грозой соседей. Распространяя свое влияние по берегу Черного моря, он в 1779 году принудил менгрельского Дадиана уступить ему крепость Анаклию, а чтобы упрочить ее за собой и вообще держать в руках Менгрелию, оставил заложником у себя малолетнего наследника княжества, Левана, которого и возвратил назад только вследствие энергичного требования князя Цицианова.
Но скоро и над старой головой Келиш-бея стала собираться гроза. Он принял к себе опального турецкого пашу (сына известного в истории Кавказской линии Батал-бея) и дал ему не только убежище, но и средства бежать из Сухума в Россию. Порта, не имея возможности непосредственно наказать Келиш-бея, вооружила против него собственных его сыновей, обещая тому из них, кто доставит голову отца, обладание княжеством.
И вот, второго мая 1808 года, возвратившись ночью домой со званого вечера, Келиш-бей, при входе в переднюю, был встречен пистолетным выстрелом и убит наповал сыном своим Араслан-беем. Убийце не удалось, однако же, воспользоваться плодами гнусного своего злодеяния – народ провозгласил правителем младшего брата его, Сефер-Али-бея. Имея в стране много приверженцев, Араслан, со своей стороны, не хотел отказаться от власти и, захватив в свои руки Сухум, главный город Абхазии, распространял оттуда волнения и смуты. Соперники отлично понимали шаткость своего положения, и потому Сефер, еще во времена Гудовича, спешил отдать себя и свой народ под покровительство России, а Араслан обратился за помощью к Турции и обещал ей Сухум, если султан поможет ему сделаться владетелем Абхазии. Между тем самостоятельная попытка Сефера овладеть Сухумом открытой силой окончилась так неудачно, что сам он вынужден был бежать в Имеретию. Все эти обстоятельства и послужили поводом к русскому вмешательству в дела Абхазии.
Тормасов решился воспользоваться благоприятным случаем самому овладеть Сухумом, положение которого на Черном море было настолько же важно для Грузии, как и положение Поти. По его просьбе девятого июля 1810 года русская эскадра, под начальством капитан-лейтенанта Додта, подошла к Сухуму и со всех судов открыла жестокий огонь по городу. На другой день к вечеру большая часть крепостных амбразур была уже разрушена, лафеты подбиты, суда, стоявшие на рейде, затоплены, и сам город, объятый пламенем, представлял собой страшную картину разрушения. Два дня неприятель оборонялся, но на третий не выдержал и бежал в кавказские горы, покинув в крепости восемь знамен и шестьдесят два орудия. Русские войска тотчас заняли город, где после бомбардирования, в полном смысле слова, не осталось камня на камне.
Спустя несколько дней, Сефер-Али прибыл в Сухум в сопровождении ста человек русской пехоты и был торжественно провозглашен владетелем Абхазии, под именем князя Георгия Шервашидзе, получив от государя высочайшую грамоту, знаки инвеституры и орден св. Анны 1-ой степени. После этого события дела Абхазии приняли на время спокойное течение.
Усмирение волнений в Осетии не представило русским особенных затруднений и имело некоторое значение только ввиду целого ряда военных действий, происходивших на других пунктах, отвлекая к себе некоторую часть сил в такое время, когда каждый солдат был на счету. Душой этого бунта был беглый царевич Леван, служивший слепым орудием персидской политики и ненавидевший русских до такой степени, что когда, незадолго перед тем, ему сделано было предложение возвратиться к отцу, царевичу Юлону, жившему в Петербурге, Леван ответил, что с тех пор, как отец, мать и родственники его признали над собой власть русского императора, он от них отказался и никогда не будет искать их покровительства.
