Продолжением деятельности Горького по поддержке русской литературы стала организация в 1921 г. (при согласии Ленина) литературно-художественного журнала «Красная новь», редактором которого стал сравнительно умеренный и образованный коммунист А. К. Воронский. Журнал публиковал произведения писателей-«попутчиков» (выражение Троцкого), не коммунистических, но и не откровенно антикоммунистических взглядов. Это было последнее, что сделал Горький в России при поддержке Ленина.
Нетрудно представить, какую злобу вызывало издательство «Всемирная литература» у большевистских руководителей, стремившихся монополизировать издательское дело в рамках Госиздата.
С отъездом главы Госиздата Воровского в 1920 г. на дипломатическую работу во главе издательства была поставлена коллегия под председательством Н. Л. Мещерякова. Бывший петербургский народник с образованием городского училища, который несколько раз с огромным усилием прочел первый том «Капитала» и стал убежденным марксистом, Мещеряков начал настоящую войну против Горького и Гржебина. Член коллегии Госиздата, известный марксист Скворцов-Степанов писал в журнале «Книга и революция» о руководителях издательства Горького: «Люди, которые живут прошлым и в прошлом». Наиболее агрессивный член коллегии Закс-Гладнев раздраженно подчеркивал, что решения в делах, которые касаются Горького, отменяются «сверху» даже тогда, когда они бесспорны, и добился представления материалов против горьковского издательства в ЦК РКП(б).
[297]
Политбюро не раз рассматривало дело об издательстве «Всемирная литература», и 26 января 1921 г. приняло сторону Госиздата, образовав комиссию в составе Троцкого, Зиновьева, Каменева и Рыкова. Ленин писал Рыкову, что боится «архискандала с уходом Горького».
[298]
В марте 1921 г. Гржебин был отстранен от дел издательства, чем фактически идея Горького о независимом издательском деле в России была похоронена. После отъезда Горького за границу издательство «Всемирная литература» было объявлено частным, а в конце 1924 г. оно тихо скончалось вместе с другими частными издательствами.
В 1919 г. «Правда» (управляемая Бухариным) начала разоблачать издательство Горького как «авантюрное». На обсуждении отчета наркома Луначарского в сентябре 1920 г. В. Невский, переброшенный партией из Чека на культуру, остро критиковал Луначарского (между прочим, и за деятельность издательства, назвав последнее идеологически чуждым и контрреволюционным). Деятельность Горького как мог тормозил всевластный председатель Петроградского Совета Зиновьев, который ревновал Горького к Ленину и ненавидел писателя.
Отношения Горького с наркомом образования Луначарским были очень не простыми. Оба были когда-то (в годы первой революции и сразу после нее) политически и лично очень близкими. Потом группа «Вперед» распалась, а Луначарский был болезненно оскорблен презрительной публичной оценкой его одаренности Горьким. Человек артистического темперамента, умный и образованный эрудит, Луначарский писал посредственные романтические пьесы и как организатор был достаточно бестолков.
Точно определил суть личных конфликтов в тогдашнем руководстве культурой (в том числе и отношений Горького и Луначарского с авангардной культурой «молодых») Блок в своих дневниковых записях. Об общем социальном чувстве ненависти у мужика, который грабил его дом в Шахматово, у зиновьевского комиссара Ионова (Бернштейна) и левых советских деятелей культуры он писал в дневнике 6 января 1919 г.: «Подобное «социальное чувство» – у Мейерхольда; по-другому, но политически в эту сторону – у Маяковского (о, ничего общего, кроме «политики»!) Ионов – той самой породы. Оттого льнет Мейерхольд к Ионову, хочет за него ухватиться. Другой «лагерь» – Горький. Отсюда – и борьба двух отделов и двух дам. Анатолий Васильевич мирит, будучи «не большевиком по темпераменту». А мне: уйти наконец с моего водевильного председателя вовсе поста; остаться, в крайнем случае, редактором; подойти ближе к Вольной философской академии…»
[299] Сам Блок мучался как «водевильный» председатель Репертуарной секции ТЕО, а также как не менее декоративный председатель Петроградского союза писателей.
Борьба, аналогичная борьбе «линии Горького» и «линии Маяковского – Мейерхольда», охватывала все сферы культуры. И левые художники, и крутые реалисты претендовали на представительство пролетарской эстетики. В Наркомпросе в годы войны отдел ИЗО (изобразительного искусства) возглавлял художник-авангардист Штеренберг, работали там Татлин, Родченко, Натан Альтман: ГИНХУК (Государственный институт художественной культуры) и ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские) были полностью под влиянием авангарда.
«Две дамы» – это М. Ф. Андреева, бывшая гражданская жена Горького и заведующая Петроградским театральным отделом, и О. Д. Каменева, жена Каменева и сестра Троцкого, заведующая театральным отделом Наркомпроса в Москве. В сущности, шла речь об отношениях между условно лояльной к большевикам старой российской интеллигенции, интересы которой представлял Горький, и «молодыми», к которым относились и действительные большевистские начинающие силы, и российский авангард, который стремился тогда возглавить революционное культурное движение.
Ассоциация художников революционной России (АХРР), которая ставила перед собой цели художественно «документально изобразить важнейший момент истории в его революционном порыве», была и организационно прямым продолжателем Общества художников передвижных выставок, и носителем эстетики передвижников. В составе АХРР были и большие мастера: Юон, Бялыницкий-Бируля, Архипов, Кустодиев и ряд других будущих соцреалистов.
В упомянутом выступлении Невский критиковал Луначарского главным образом за то, что тот поддерживает театры, а не всенародное образование. Это было основное направление коммунистической критики по адресу Луначарского, и материалы, которые посылал тогдашний секретарь ЦК Крестинский Ленину, обвиняли наркома образования именно в этом. Так, Луначарский делал все возможное, чтобы спасти оперу, но специальное постановление политбюро с оперой покончило. И только то обстоятельство, что охранять пустой театр было дороже, чем получать от него прибыль при жалком финансировании (а театр был всегда переполнен), заставило пересмотреть решение политбюро.
Авангард пытался найти поддержку у малообразованного «пролетарского» элемента, играя на его деструктивных инстинктах в отношении старой «буржуазной» культуры, но «пролетарские» художники и писатели органически не воспринимали авангард и рвались к самостоятельной роли. И тем и другим противостояла более-менее консервативная классика.
Луначарскому, как только мог, вредил его заместитель – твердый и туполобый большевик Литкенс. Это была система Ленина: умный руководитель с широкими взглядами и жесткий администратор-заместитель. Литкенс доводил Луначарского до исступления и заявлений об уходе, на которые Ленин не реагировал. Не удавалось наркому и встретиться с главой правительства, который болел все чаще. 25 августа 1921 г. Луначарский пишет Ленину письмо по поводу проектов спасения МХАТа и возвращения в РСФСР той части театра, которая поехала на гастроли за границу и застряла там. «Но если этого нельзя, напишите мне – нельзя, или скажите при нашей беседе: «нельзя», и я буду знать, что Художественный театр положен в гроб, в котором и задохнется».
[300] Ленин отвечает:
