Главный военный совет Наркомата обороны, председателем которого был Тимошенко, не имел политических полномочий. Политбюро было единственной инстанцией, которая могла принимать подобное решение, – тогда, когда Сталин уже фактически имел его и созывал всех для проформы. Сталин любил советоваться – до тех пор, пока не имел в голове готового решения; он подолгу взвешивал все «за» и «против» и позволял говорить всем и все. Когда же решение было принято, Сталин не позволял никому и рта раскрыть.
Советовался ли с кем-нибудь Сталин, начинать или не начинать войну?
Все самые секретные документы разведки шли Сталину, Молотову, Ворошилову, Берии, Тимошенко и Жукову.
[544] Правда, Жуков говорил историку В. А. Анфилову, который показал ему доклад Разведупра, что настоящий документ видит впервые и что обычно Голиков посылал материалы непосредственно Сталину. Во всяком случае никто из перечисленных лиц, за исключением, возможно, Молотова, не годился в собеседники Сталину на серьезные темы. К этим людям следует прибавить еще Жданова, который в довоенные годы был очень близок к Сталину и как секретарь ЦК был членом Главного военного совета и Главного морского совета. Какие у них были разговоры, мы уже не узнаем, но Жданов никогда не спорил со Сталиным даже в таких вопросах, как судьба 76-мм пушки или строительство линкоров, если у Сталина было уже сформировалось свое мнение.
Нарком обороны маршал С. К. Тимошенко
У Сталина было стойкое, упрямое, параноидальное убеждение в том, что он обманул Гитлера и Англию и войну начнет тогда, когда захочет, – если захочет. Отсюда следовало, что все военные приготовления Германии есть или результат провокаций немецких самураев, или средство давления Гитлера на Сталина для достижения каких-то политических целей, или, наконец, английской интригой.
Именно поэтому все доклады Голикова, как и доклады морской разведки, подписанные адмиралом Кузнецовым, независимо от их содержания заканчивались выводом о том, что военные приготовления Германии скрывают ее настоящие антианглийские цели и что Германия воевать с СССР не собирается.
Что же было, наконец, в мае? А ничего не было. Объяснение, которое дал Жуков и которое с порога отбрасывают и защитники великодержавной сталинской политики и изобличители коммунистически-нацистской агрессии, – все новоявленные право-консервативные российские историки, – остается наиболее достоверным.
«Идея предупредить нападение Германии появилась у нас с Тимошенко в связи с речью Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий, в которой он говорил о возможности действовать наступательным образом. Это выступление в обстановке, когда враг сосредоточивал силы вокруг наших границ, убедило нас в необходимости разработать директиву, которая предусматривала бы опережающий удар. Конкретная задача была поставлена А. М. Василевскому. 15 мая он доложил проект директивы наркому и мне. Однако мы настоящего документа не подписали, решили предварительно доложить его Сталину. Но он прямо-таки закипел, услышав об опережающем ударе по немецким войскам. «Вы что, спятили, немцев хотите спровоцировать», – раздраженно бросил Сталин. Мы сослались на обстановку, которая складывалась у границ СССР, на идеи, которые содержались в его выступлении 5 мая… «Так я сказал это, чтобы подбодрить собравшихся, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты по всему свету», – проревел Сталин. Так была похоронена наша идея об упреждающем ударе».
[545]
Начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков
Заместитель начальника Оперативного управления Генерального штаба, генерал-майор А. М. Василевский
Сталин никогда не добивался, чтобы подчиненные понимали его далеко идущие стратегические замыслы. Он требовал от них абсолютного послушания и больше ничего. Сталинский «поворот к активной и агрессивной политике» не содержал в себе переориентации на антифашистскую и антинемецкую пропаганду – он готовил армию и ее политическое руководство к любым неожиданностям. Все другое выходило за пределы компетенции исполнителей, в том числе армии, и Сталин ни одной стратегической инициативы не терпел. Именно поэтому рядом уживались и агрессивные заявления о том, что СССР нанесет первый удар, и показное миролюбие пресловутого заявления ТАСС от 16 июня 1941 г. Советские люди от рядового красноармейца, рабочего, крестьянина и трудового интеллигента до генералов и наркомов должны были спокойно, уверенно и без паники выполнять немедленно и четко все то, что им приказано. А высокая политика – не их ума дело.
В поворотах сталинской стратегии после 1939 г. главнее всего не то, что Сталин выбрал агрессию против Германии. Это еще вилами по воде писано, что он там должен был выбирать, – стратегическая инициатива была не за ним. Существеннее всего с точки зрения исторического смысла сталинской диктатуры – это то, что ее заносило на антифашистскую и антинемецкую позицию, хотел Сталин этого или нет.
Военные уроки поражений
Война началась на рассвете в воскресенье, 22 июня, бомбардировкой больших городов и военных объектов и вторжением развернутой на границах немецкой и союзных армий. Многие красноармейцы и командиры встретили войну в постелях.
Сам процесс реакции на агрессию подтверждает предположение о том, что Сталин находился в плену собственных представлений о развитии событий, не ожидал настоящей большой войны и не хотел считаться с реальностью, которая грубо вторгалась в созданную им картину мира и разрушала ощущение собственного преимущества над всеми врагами.
На рассвете 22 июня 1941 г. Немецкий командный пункт
Невзирая на недостоверность и некоторый разнобой в воспоминаниях, необъективность их авторов – действующих лиц 22 июня, состарившихся и несколько напуганных возможностью ответственности, – можно реконструировать основные события субботнего дня и ночи.
Нарком Тимошенко и начальник Генштаба Жуков «вечером», как пишет Жуков, получили сообщение начальника штаба Киевского округа о том, что, по словам немца-перебежчика, война начнется в 4 часа утра, позвонили по телефону Сталину и были вызваны в Кремль. По пути договорились настаивать на приведении войск в полную боевую готовность. Это значило «как можно быстрее оповестить войска и вывести их из-под удара, перебазировать авиацию на запасные аэродромы, занять войсками первого эшелона рубежи, выгодные для отпора агрессору, начать выведение в соответствующие районы вторых эшелонов и резервов, а также вывести в намеченные районы окружные и военные штабы, наладив управление войсками. Следовало провести еще ряд мероприятий по повышению боевой готовности войск».
[546] Ведь артиллерия была на полигонах, боеприпасы на составах, войска в лагерях и на построениях.
