Янош Кадар среди «своих» чужих
Андропов вначале трудно переживал перемещение с политически более важной должности секретаря ЦК на место начальника политической полиции, что на то время даже не обещало звания кандидата в члены политбюро. Однако он стал и кандидатом, а позже и членом политбюро и не только сохранил, но и приумножил свои политические позиции в ближайшем окружении Брежнева.
Брежневское время можно разделить на такие периоды:
– 1964–1970 гг., до Чехословацкого кризиса и ликвидации его последствий;
– 1970–1976 гг., период разрядки и Хельсинкских соглашений;
– 1976–1982 гг., период нового международного напряжения, в частности в связи с интервенцией СССР в Афганистане.
Международные события здесь были не только фоном, – они отвечали глубинным внутренним процессам в СССР.
Переворот 14 октября 1964 г. не встретил сопротивления у широких масс населения. Относительно сталинистской реакции, то ее первые признаки уже несколько лет можно было наблюдать на лобовом стекле грузовых автомобилей, где водители охотно цепляли портреты Сталина. Так трудящиеся выражали свое недовольство политикой Хрущева. И все-таки устранение Хрущева вызвало шок у значительной части образованной молодежи, поскольку это был переворот, замаскированный под демократическую и законную «смену руководства». По-новому опять зазвучали «проклятые вопросы», в свое время вызванные «критикой культа личности», и общество опять было возбуждено и искало справедливости. Прошла серия острых антисталинских выступлений на разных собраниях и конференциях. Тогда на одном таком скромном собрании прозвучало яркое выступление Григория Померанца, которое имело широкий резонанс в Москве. О нем стоит вспомнить потому, что историк Померанц полностью сознательно руководствовался аналогией с периодом в канун Французской революции 1848 г., когда Париж был охвачен кампанией оппозиционных политических выступлений на банкетах по разным поводам. Подобная кампания банкетов с либеральными речами предшествовала и обострению ситуации в русском обществе в канун 1905 г. Волна выступлений и протестов, коллективных обращений и писем нарастала, тем более что власть давала новые и новые поводы.
На протяжении первых пяти – шести лет брежневского правления система коммунистической власти, невзирая на все компромиссы и «противовесы», с невероятной легкостью потеряла почти все идейно-политические завоевания «оттепели».
Главным поводом для обострения ситуации стал процесс Даниэля и Синявского (1965), спровоцированный КГБ (Шелепин) и ЦК (секретарь ЦК по идеологии Демичев) и одобренный на высшем уровне. Оба либерально-демократических литератора печатали свои произведения под псевдонимами за рубежом, в чем не было криминала, но что традиционно расценивалось в СССР как политическая измена. Отклонение от хрущевской поры заключалось в том, что репрессиям попробовали предоставить правовые формы и что вылилось в судебный фарс, потому что юридически состава преступления не было. Синявский был постоянным автором «Нового мира», чем немедленно воспользовались враги журнала. Твардовский декларировал несокрушимую позицию органа демократии статьей «По случаю юбилея», напечатанной в первом номере журнала за 1965 г., ему ответил статьей-доносом скульптор Вучетич в газете «Известия» (15 апреля 1965 г.), а напечатать ответ Твардовскому не разрешили. В 1965 г. прошла первая волна арестов («покос») диссидентов, в частности в Украине.
Юлий Даниэль
Андрей Синявский
Период 1964–1967 гг. был чрезвычайно тяжелым временем для «Нового мира», который жил на осадном положении. Секретарь ЦК Демичев настойчиво предлагал Твардовскому уйти в отставку, но тот твердо отказывался. Было назначено обсуждение журнала на секретариате ССП, в ходе подготовки которого ЦК снял с работы заместителя главного редактора А. Г. Дементьева и ответственного секретаря Б. Г. Закса. Итог спорам подводила статья в «Правде», где, в частности, говорилось: «Не обнаруживая беспокойства об отборе для публикации в журнале лучших произведений жизнеутверждающего плана, которые отображают то новое, что создано и повседневно творится трудом, борьбой нашего народа, журнал впадает в гнетущее однообразие, искривление правды».
[700]
И все-таки развязка не была разгромом «Нового мира». На заседании 15 марта 1967 г. Твардовский вынужден был ограничиться внутренними перестановками в редколлегии и заменить освобожденных ЦК сотрудников предложенными им людьми (Айтматовым, Дорошем, Хитровым из «Известий», а и. о. заместителя главного редактора журнала стал Владимир Лакшин). Половинчатый характер итогов войны ЦК с Твардовским объясняется неуверенной позицией самого Демичева, который входил в круг Шелепина. Именно весной 1967 г. группа Шелепина потерпела поражение.
Во второй половине мая 1967 г. состоялся IV Всесоюзный съезд писателей. Настоящее событие, которое придало съезду определенный драматизм, состоялось за его кулисами. Солженицын обратился к съезду с письмом, в котором требовал ни больше ни меньше как ликвидации цензуры в СССР. Правда, он говорил не о партии, а о Главлите, но и этого было достаточно. Хотя Солженицына поддержало немного писателей, руководство ССП было в тихой панике.
То, что не прошло в СССР, нашло отзыв в писательской среде братской Чехословакии, которая переживала политический кризис в связи с компрометацией руководства Новотного репрессиями сталинского времени. Вызывающий жест Солженицына способствовал обострению кризиса, закончившегося избранием Александра Дубчека лидером КПЧ и Пражской весной.
Политическим рубежом была интервенция в Чехословакии в 1968 г. «Все погибло», – сказал после Чехословакии Твардовский. В политбюро боролись тогда разные мысли, кое-кто, как Воронов, был решительным противником интервенции, против вроде бы был и Шелепин, колебался Косыгин, решительно за вторжение были Андропов, Устинов, Шелест, Пельше, Машеров, Мазуров… Все эти детали, в сущности, не имели решающего значения, поскольку шла речь о тактике, а не об оценке Пражской весны. Все руководство советских коммунистов дружно встретило демократический поворот Дубчека как угрозу собственному режиму.
Ситуация, тем не менее, резко отличалась от 1956 г. Вторжение в Чехословакию не было спровоцировано ни внутри-, ни внешнеполитическими шагами нового чехословацкого руководства. Единственным поводом для недовольства Москвы была решительная демократизация режима, которая ни в одном случае не приводила к потере руководством Дубчека влияния и инициативы. Успех программы «социализма с человеческим лицом» был для брежневского руководства КПСС, включая Андропова, большей угрозой, чем «интриги НАТО».
