Перечитав и задумавшись, Горбачев пришел к полностью правильному выводу, что сформулированная платформа абсолютно несовместима с его пребыванием во главе партии и государства. На политбюро в марте 1988 г. он поставил вопрос ребром, и его поддержали Яковлев, Рыжков, Шеварднадзе, Медведев, Слюньков, Маслюков; на стороне «Нины Андреевой» оказались, кроме Лигачева, Громыко, Воротников, Никонов, неожиданно для Горбачева – Лукьянов, а также – неуверенно – новый секретарь МК Зайков. Горбачев настоял на своем и в три приема в апреле провел совещания с секретарями обкомов и ЦК нацкомпартий, где идейно уничтожалась «Нина Андреева» и готовилась идейно-политическая база к XIX партийной конференции.
Идеологически, таким образом, корабли были сожжены. Но организационные выводы не свидетельствовали о том, что Горбачев сделал выбор. Лигачева он перевел на руководство сельским хозяйством, но и Яковлева не оставил на идеологии – Яковлеву поручается Международный отдел ЦК, а секретарем ЦК по идеологии стал Вадим Медведев, «Барклай де Толли Перестройки», по выражению Черняева, когда-то – вольнодумный идеологический партработник, серый и невыразительный, но верный сторонник Горбачева.
Александр Яковлев
После XIX партконференции и особенно после выборов в Верховный Совет СССР в партии и вне партии усиливаются настроения коммунистического консерватизма, связанные со своеобразным российским изоляционизмом. В середине 1989 г. рядом с вызывающе сталинистской группой «Единство – за ленинизм и коммунистические идеалы» Нины Андреевой возникает оппозиционный к Горбачеву Объединенный фронт трудящихся (ОФТ) с лозунгом образования республиканской компартии Российской Федерации. В 1990 г. состоялось несколько инициативных съездов Российской КП, которые не увенчались успехом, но идея оказалась очень живучей. Движение российских коммунистов поддерживал Лигачев; в конечном итоге Горбачев вынужден был найти компромиссное решение – КП РФ была создана, но во главе с умеренно консервативным Иваном Кузьмичем Полозковым, бывшим секретарем сельского райкома, на лояльность которого Горбачев рассчитывал, поскольку знал его еще по Ставрополю. В Компартии России собрались представители российской провинциальной глубинки, более примитивные, чем столичные консервативно-коммунистические аристократы, и склонные к простым антиинтеллигентским, антисемитским и истинно русским решениям. Здесь восходит звезда Зюганова.
Настроения ксенофобии и изоляционизма, которые незадолго до этого сделали возможным голосование российских коммунистов за Беловежские решения, шли из националистических кругов вне партии. Впервые громко сказал о желательности для России выхода из СССР русский национал-патриотический писатель Валентин Распутин, чрезвычайно активный в то время. Еще в июне 1989 г., обращаясь на I Съезде народных депутатов СССР к представителям национальных республик и в первую очередь Балтии, он говорил: «А может, России выйти из состава Союза, если во всех своих бедах вы обвиняете ее и если ее слаборазвитость и неуклюжесть отягощают ваши прогрессивные устремления?»
[835] Настроение «обиды» на «неблагодарных» националов охватывает и круги националистически настроенных русских коммунистов.
Характерно, что еще в июне 1987 г. Лигачев, Яковлев и председатель КГБ Чебриков возглавили комиссию политбюро, которой было поручено разобраться с «Памятью». Эта организация открыто провозглашала Яковлева «жидом» и масоном, но он смог скрепя сердце во имя партийного единства подписать докладную записку, на которой настаивали Лигачев и Чебриков и в которой «Память» оценивалась очень снисходительно. Когда Ельцин был выведен из политбюро, представители «Памяти» предложили на заседании клуба «Перестройка» союз в защиту Ельцина и против «банды, которую вы, демократы, называете коммунистами и номенклатурой, а мы, патриоты, – масонами и сионистами, но это одни и те же люди».
[836]
Какое решение принимает Горбачев в кризисной ситуации 1989–1990 годов?
Если партия в целом не в состоянии овладеть ситуацией, то напрашивается вывод: нужно готовить новую партию. Объективно именно такая задача встала перед командой Горбачева уже в начале 1988 года. Кое-кто из партийного руководства осмеливался артикулировать ее самому себе, но никто не сказал этого вслух.
В дальнейшем Горбачев пришел к партийной программе, которую с полным правом можно назвать социал-демократической. И потому может показаться абсолютно непонятным, почему же Горбачев не избрал путь создания новой, социал-демократической партии и упрямо пытался сохранить политического монстра, которым была КПСС.
На протяжении 1989–1990 гг. усиливается напряжение между Горбачевым и демократической московской элитой. Горбачев как будто заворожен консерваторами. Большую и растущую роль в поправении Горбачева играли, начиная с 1988 г., события в национальных республиках, но в Москве нервом политической жизни верхов остается проблема: новая партия или попытки сохранить старую. В начале 1990 г. Яковлев предложил Горбачеву полностью сосредоточиться на президентской власти и покончить с политбюро и ЦК, то есть в сущности с партией. Горбачев, подумав, в конечном итоге отказался.
В канун нового 1989 г. влиятельные лидеры интеллигенции Ульянов, Бакланов, Гельман, Климов, Гранин, Сагдеев печатают открытое письмо Горбачеву, требуя отстранить от руководства противников Перестройки. У Горбачева это вызывает ярость. В ответ демократам-интеллигентам Горбачев созывает совещание с «представителями рабочего класса», на котором отчетливо звучат угрожающие сталинистские нотки.
Горбачеву нелегко дался ответ на вопрос, стоит ли ему сохранять пост генерального секретаря. Ведь, оставаясь на должности партийного вождя, Горбачев обрекался на новые и новые компромиссы с коммунистической реакцией, которые не могли спасти и не спасли его от разрыва с ней и от попытки консервативного коммунистического переворота. И политологи из лагеря демократов считают эти решения Горбачева огромной и трагической ошибкой, из-за которой он окончательно потерял влияние на события.
Горбачев пережил огромные унижения в июле 1990 г. на XXVIII съезде партии, на котором он получил очередную пиррову победу, а Ельцин вышел из партии. Еще более унизительным стало его участие в черносотенном учредительном съезде Компартии России Полозкова – Зюганова. И он все это выдерживал, чтобы сохранить какой-то контроль над процессами в партии. Характерный состав президентского Совета Безопасности, предложенный им II съезду народных депутатов в марте 1991 г.: Павлов, Яковлев, Пуго, Крючков, Язов, Бессмертных, Примаков, Бакатин, Болдин. Пятеро из них уже тогда были готовы к заговору против него, четверо – Яковлев, Бессмертных, Примаков, Бакатин – были сторонниками, за которыми, однако, не стояли серьезные политические силы.
