Можно отметить одну черту революционной эпохи, которая свойственна также и большевистской революции. Революционные деятели энергию распада и развала старой системы отождествляли, как правило, с энергией создания нового строя, энергией конструктивной. В действительности же неповиновение и недовольство нередко выливались в шумиху на митингах, дезертирство и анархию. Людей, которые готовы были отдать свою жизнь за четко сформулированные идеалы и умели подчинить себе мятежные массы, в любой революции было не так уж и много.
И все же при гетманате появилась какая-то призрачная перспектива национальной солидарности. Режим гетманата, конечно, был консервативным и авторитарным. Гетман Скоропадский был таким же корпусным командиром, как и его бывший однополчанин и хороший знакомый Маннергейм. Но в Финляндии Маннергейм, барон, генерал российской службы, к тому же швед немецкого происхождения, сумел удержать авторитарный и консервативный режим вплоть до 1945 г., добившись высокого уровня национальной солидарности. В Украине правительство Скоропадского не смогло достичь внутренней стабильности, сбить волну погромов и бандитизма, стабилизировать финансы, нормализовать торговлю и создать кое-какие предпосылки для экономического оживления, по крайней мере, в сельском хозяйстве. Конечно, развала экономики, вызванного мировой войной, гетманат преодолеть не мог, но ситуация в Украине была неизмеримо лучше, чем в России. Скоропадский опирался на круги либеральной интеллигенции, которые в конечном итоге очень поправели после переворота большевиков; при нем было сделано очень много для украинской науки и образования. Гетман пытался создать вооруженные силы Украины, насколько это было возможно в условиях оккупации. Режим Скоропадского – это правоцентристский авторитарный режим, но нет никаких оснований считать его антинациональным.
Гетман П. П. Скоропадский
И все это развалилось, как только разгром немецкой армии на полях Франции и революция в Германии и Австро-Венгрии лишили режим Скоропадского оккупационной военной опоры.
Характерно, что национал-демократия в лице лидера ПУСФ Ефремова все время находилась в оппозиции к гетманскому правительству, но это была, так сказать, «оппозиция его сиятельства». Был образован оппозиционный Национальный союз, возглавляемый тем же Никовским. Когда национал-социалистические партии начали готовиться к вооруженному восстанию против гетмана, Ефремов забеспокоился и убеждал Винниченко и Шаповала, что гетман, возможно, «одумается».
Национал-социалистические деятели и тогда, и позже, в своих воспоминаниях, оценивали режим гетмана как «пророссийский» и «антинациональный», то есть под национально-радикальным углом зрения.
Сельский парень-самоучка, почитатель поэзии модерна и философии Ницше, Шаповал видел политическую Украину селом, противостоящим «чужому городу» с его гимназистами и евреями. Исходя из подобных установок, деятели постгетманского украинского государства на выборах в Трудовой конгресс лишали права голоса профессоров и врачей, предоставляя его только учителям и «лекпомам» (врачебным помощникам, «фершалам»). Сознательная игра в плебейство приводила к тому, что украинские интеллигенты, сотрудничавшие с государством Скоропадского, после его развала примкнули не к УНР, а к белым или красным. Никовский в газетных статьях призывал судить Науменко и Василенко. Символично, что у белых оказался и юрист М. Чубинский, министр Скоропадского, сын автора национального гимна Украины. В Крыму оказался В. Вернадский, где-то на Кубани погиб в безвестности Б. Кистяковский.
Для социал-демократа Исаака Мазепы режим Скоропадского был «властью российских реакционных кругов» и «антиукраинским режимом».
[214] Винниченко писал, что Скоропадский стремился к «отмене украинской государственности и реставрации «единой, неделимой». «Украинского государства уже не было».
[215] А Шаповал высказывался совсем прямо: «Гетманский переворот восстановил против себя две силы: российско-жидовскую буржуазию, помещиков и украинских кулаков против украинских крестьянско-рабочих масс, или короче: чужой город против украинского села»
[216] (курсив мой. – М. П.).
После падения правоцентристского режима гетмана Скоропадского за контроль над Украиной сражаются большевики и правительство Украинской Народной Республики. В годы Гражданской войны руководителем и символом УНР был Симон Петлюра.
Оценка его личности и политическая характеристика остаются наиболее болезненным вопросом истории украинской революции. Нельзя абстрагироваться от того обстоятельства, что убийцу Петлюры оправдал Парижский суд так же, как убийцу организатора армянской резни Талаат-паши несколькими годами ранее оправдал суд в Берлине.
Наиболее обоснованную попытку реабилитировать Петлюру перед современной демократией сделал Тарас Гунчак в книге «Симон Петлюра и евреи»;
[217] однако нужно признать, что почти все факты и свидетельства, на которые опирается этот автор, были известны и суду, что тем не менее не повлияли на приговор. Дело, очевидно, больше в правовом и нравственно-философском толковании, чем в каких-то якобы до сих пор неизвестных обстоятельствах, которые должны были бы раскрыть архивы.
Рассмотрим прежде всего вопрос о легитимности и эффективности власти Директории и Петлюры лично.
Идея возобновить Центральную Раду не нашла серьезных сторонников, что говорит о непопулярности ее в то время. Директория УНР была создана блоком оппозиционных к гетману политических партий – Национальным союзом – как орган руководства восстанием против гетмана и как центр государственной власти. Этот орган, конечно, не имел никаких правовых оснований и опирался лишь на вооруженных повстанцев и едва ли не на единственную дисциплинированную регулярную часть – Осадный корпус, сформированный из военнопленных-галичан. Корпусом реально руководили будущие вожди Организации украинских националистов (ОУН), офицеры-«сичевики» из молодых галицких национал-демократов Евгений Коновалец и Андрей Мельник. Какую-то легитимность Директория получила благодаря Конгрессу Трудового Народа Украины, задуманному, согласно политическим установкам социал-демократов и эсеров, в качестве представителя исключительно «трудовых классов» Украины.
Определение понятия «трудовые классы» оказалось чрезвычайно путаным. Директория предлагала «трудовому крестьянству», мобилизованному «с оружием в руках для борьбы с барством», «по всей Украине съехаться в губернии и избрать своих делегатов», которые «будут представлять волю как того вооруженного крестьянства, которое теперь временно находится в войсках», так и мирных тружеников. Другими словами, право представлять «трудовое крестьянство» предоставлялось только повстанцам. Предоставлялось право голоса «трудовой интеллигенции, которая непосредственно работает для трудового народа, как-то: рабочим на ниве народного просветительства, врачебным помощникам, народным кооперативам, служащим в конторах и других учреждениях». Что касается рабочих, то Директория выражала надежду, что «неукраинские рабочие» «забудут свою национальную нетерпимость и примкнут ко всему трудовому народу Украины».
[218] В конечном итоге, была установлена квота для делегатов от основных социальных групп: 377 крестьян, 118 рабочих и 33 «трудовых интеллигента», да еще 65 делегатов от Галичины, потому что именно тогда провозглашено было «объединение» («злука») УНР и Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР).
[219] Система социальных квот очень напоминает большевистскую «демократию» Советов, только ориентирована была в первую очередь на крестьян.
