Выбивать их из Южной Маньчжурии? Это значит идти походом 1000 верст до Мукдена или еще далее до Артура и работать более всего на китайцев с напрасной надеждой на их благодарность и с усилением лишь их кичливости.
Громить же самое Японию, то есть вести к удовольствию Англии морскую войну, для этого необходимо, чтобы наша эскадра имела все средства базироваться на вполне устроенный, незамерзающий порт и была обеспечена быстрым восполнением всех своих потерь, что представляется пока условиями еще далеко не достигнутыми.
Во всяком случае как для сухопутных, так и для морских наших действий условия оказываются здесь неблагоприятными. Кое-что демонстративное мы можем еще сделать, но серьезного и прочного — ничего. Ввязываться же ради демонстраций (коими на каждом шагу может мешать Англия) в войну с державой, удаленной от средоточия сил России на 10 тысяч верст, — слишком рискованно и разорительно.
Допустим даже временный с нашей стороны успех, мы создаем себе из Японии злейшего врага и обратим ее всецело в английское против нас орудие. У России достаточно уже врагов в Европе и Средней Азии, чтобы создавать ей еще нового могущественного противника на Дальнем Востоке, опирающегося на 40-миллионное население, на сильный флот, на хорошо организованную армию и на широко развитые культурные средства страны, тогда как у нас, при ничтожном населении всей Восточно-Сибирской территории, нет там еще и признаков заводской промышленности. У Японии все под рукой, в двух шагах от наших тихоокеанских владений, у нас же все средства в другой части света.
Обративши Японию во врага, мы еще более расширим круг возможных против России коалиций, и потому, пока мы не обеспечены еще стратегически на Западе и на Кавказе (вследствие замедлений в сосредоточении армий), всякое усложнение политических наших отношений на Дальнем Востоке может поставить Россию в крайне опасное положение.
Отсюда вывод, что в настоящем случае нам никак не следует ссориться с Японией, а подобает удовлетворить насколько можно наши интересы, опираясь на соглашение с нею. После дружелюбных советов Японии очистить Маньчжурию, в случае их отвержения не следует ли вместо бескорыстной политики, поддерживаемой угрозою войны, попытаться начать переговоры о компенсации, никак не вынуждая Японию отдаться в руки Англии.
1895 г. Н.Обручев
Печ. по: РГВИА.Ф. 447. Оп. 1. Д. 69. Л. 4-8. Подлинник.
Документ № 4.
Из рапорта военного агента в Китае полковника Вогака о возможной реакции Китая на предложение России о военной помощи
18 декабря 1896 г.
№ 511
Рапорт
(…)
На основании этих-то соображений я и позволил себе предсказать, что Китайское правительство ответит отказом в том или другом виде на сделанное нами Цзунлиямэню предложение о командировании в Китай наших офицеров и унтер-офицеров. Если китайцы и не решатся на категорический отказ, то ответ их, во всяком случае, будет уклончивого характера, в расчете на выигрыш времени.
Не касаясь более вопроса о том, насколько в наших интересах принимать деятельное участие в военных реформах Китая, я считаю своим долгом еще раз доложить, что, по моему глубокому убеждению, Китайское правительство согласится на реформы, в настоящем смысле этого слова, лишь под более или менее сильным дипломатическим давлением.
Вся история Китая показывает, что Империя эта никогда не предпринимала каких-либо новшеств по своей собственной инициативе; ей всегда приходилось уступать силе оружия или дипломатическому давлению извне. Нет ровно никаких оснований допустить, чтобы в данном случае Китайское правительство сделало исключение для военных реформ, к которым оно относится более нежели равнодушно, чтобы не сказать враждебно.
Решаюсь добавить к этому, что раз мы обратились к Китаю с предложением о присылке ему инструкторов для армии, то отступать нам уже нежелательно. Сказанное нами предложение, как и все те, с чем мы за последние два года обращались к Китаю, имело характер требования, и принятие отказа со стороны Китая, а тем более допущение сюда военных инструкторов какой-либо другой нации, несомненно нанесло бы удар нашему достоинству, нашему преобладанию в этой стране, для достижения которого нами принесено уже немало жертв.
Вогак
Печ. по: РГВИА.Ф. 447. Оп. 1. Д. 29(2). Л. 159. Подлинник.
Документ № 5
Из Журнала событий русской десантной роты команд броненосцев «Наварин» и «Сисой Великий» в Пекине с 18 мая по 2 августа 1900 г. Составлены Ф.В. фон Раденом
18 мая. Утром десанты русский, французский и итальянский прибыли в г. Тяньцзинь под предводительством полковника Вогака, и, оставив по его приказанию все вещи, кроме того, что было на матросах, на барже и при них двух часовых, я отправился в город, где люди получили завтрак; в 3 часа дня 18 мая люди были посажены на поезд железной дороги, и полковник Вогак приказал взять только то, что полагается иметь на себе десанту, т.е. по 60 патронов, мешки и шанцевые инструменты, говоря, что завтра пришлет запасную амуницию и оружие.
18 мая, в 9 часов вечера, после форсированного перехода от станции железной дороги, десант пришел в русскую миссию, где его встретил наш посланник и все служащие в миссии. В ту же ночь разместили людей по разным каморкам, и были назначены посты и дневальные. У десанта было только по две смены белья и по 60 патронов в сумках. В городе нас провожала и стояла шпалерами многотысячная толпа китайцев, глядевшая весьма недружелюбно на нас, но не проявившая, кроме отдельных криков и свиста, особенно враждебных намерений.
19 мая пришли немецкие и австрийские десанты. Полковник Вогак поручил прислать нашу пушку и боевые припасы к ней и добавочные к ружьям поручику Блонско-му, который 18-го же уехал в Тяньцзинь. Окончательно устроил людей в миссии, ознакомился с расположением ее и ее окрестностями. По выходе на улицу был поражен, как китайцы смотрят на нас: ни одного доброжелательного взгляда.
(…)
21 мая пришло известие, что начали разрушать железную дорогу, сожжена станция Хуанцун в 15 милях от Пекина. Говорят, много боксеров в городе; чтобы удостовериться в этом, я сделал с 4 казаками экскурсию за город. Толпы смотрят на нас зло, и мальчишки кричат из-за углов «ша» (убей) и другие ругательства; везде на базарах, в кузницах шла работа: делали пики и ножи, а красные шарфы (принадлежность боксеров) продавались открыто.
22 и 23 мая употреблено для приведения миссии в состояние, позволяющее лучше обороняться. В то время мы еще не знали, что придется иметь дело с солдатами и орудиями, поэтому обращено главное внимание против возможности подгонов и заказаны лестницы, чтобы со стен и крыш стрелять в боксеров.
(…)
26 мая состоялась поездка посланника под конвоем казаков в нашу духовную миссию «Бегуан»; оказалось, что она пока цела, но что собираются вокруг нее толпы боксеров. Посланник привез с собой отца архимандрита, священника и дьякона со слугами, которые поселились в миссии.
