Совместным и решительным давлением трех европейских государств ныне, по-видимому, обузданы поползновения Японии, опасные для азиатского политического равновесия, но не подлежит сомнению, что давление это не пришлось по нраву гордой и тщеславной японской нации, упоенной недавними победами, и стремления ее, задержанные на время, останутся в будущем ее политическим идеалом.
Естественным последствием такого положения дел является необходимость быть готовым к отражению притязаний, способных снова нарушить мир Далекого Востока, и из всех держав ближе и непосредственнее других заинтересованных в этом, конечно, должны быть признаны Китай и Россия. Общность наших интересов настолько очевидна, что едва ли было бы в настоящее время для нас целесообразным сохранять то обособленное и равнодушное по отношению к Китаю положение, которое доныне мы занимали, не обращая даже внимания на настойчивое стремление наших европейских соперников завоевать там преобладающее значение. Такая нарождающаяся «силою вещей» связь обязывает нас подробно ознакомиться с силами и средствами нашего соседа и позаботиться, чтобы в случае возникновения новой борьбы все бремя ее не пало бы исключительно на нас и на нашу Приамурскую окраину, а распределилось бы более равномерно и пропорционально интересам каждого из союзников.
Естественным исходом из подобного положения является необходимость отнестись с серьезным вниманием к положению в Китае военного дела, находящегося там ныне в безусловно критическом состоянии.
Только что миновавшая война доказала воочию, что Небесная Империя, невзирая на принимавшиеся ее выдающимся государственным деятелем Ли-Хун-Чаном и за несколько лет принятым мерам, вовсе не обладает армией в европейском смысле этого слова. Попытки названного сановника, не щадившего затрат для сформирования в Китае регулярного войска и прибегавшего с этой целью к европейским инструкторам, не дали, очевидно, никаких результатов. Вооруженные по европейскому образцу и обученные самым сложным эволюциям, батальоны китайцев на деле — в бою — оказались такой же беспорядочной ордой, как и остальные их неученые собратья, и отсутствие в этих войсках воинского духа и дисциплины обнаруживались систематически при каждом их столкновении с правильным строем японских войск. Положение это стало так очевидно в течение войны, что было признано самим правительством, откровенно заявившим богдыханским манифестом о полной негодности китайской армии.
Такое положение нельзя не признать весьма характерным, ибо оно несомненно является ручательством твердого намерения китайского правительства принять меры к изменению настоящего положения дел и к созданию у себя более действенной армии.
Как уже сказано выше, обучение некоторой части регулярных войск Небесной Империи было вверено иностранным инструкторам, между коими, однако, доныне не было, впрочем, русских представителей. Труд этих офицеров, как видно по результатам, не увенчался успехом, и каковы бы ни были причины этого, но можно с известной достоверностью сказать, что кредит означенным инструкторам в настоящее время в Китае значительно подорван.
При подобных условиях, то есть при признанной самим правительством необходимости создать действительную вооруженную силу, с одной стороны, и при потере им доверия к имевшимся доныне инструкторам — с другой, представляется более чем вероятным, что Китай был бы доволен переменить своих военных учителей и мог бы обратиться за таковыми к России, как к державе наиболее заинтересованной в создании у своего соседа регулярного, серьезного войска.
Наряду с этим и с нашей стороны несомненно предпочтительнее занять роль военных учителей Китая самим, нежели терпеть обучение его войск другими европейскими офицерами, которые, очевидно, независимо от их официального назначения являются естественными агентами своих национальных интересов, диаметрально противоположных интересам России.
Приступая к этому вопросу, прежде всего нельзя не высказать, что, невзирая на плачевные результаты войны для Китая и несмотря на несомненно приниженное положение там военного сословия, к которому миролюбивое земледельческое население относится искони с крайним презрением, мы не имеем, однако, никаких серьезных данных для того, чтобы с достоверностью утверждать, будто в Китае окончательно невозможно создание сколько-нибудь порядочной армии. Если даже допустить, что сформирование ее на принципах гражданского и патриотического долга, лежащих ныне в основе каждого европейского войска, и было бы здесь недостижимо, то во всяком случае при наличности в этой громадной Империи массы бесприютного, полуголодного населения, это последнее должно, безусловно, дать с избытком материал, пригодный для образования из него военных ремесленников или даже специального служилого класса, наподобие того, который существовал до последнего столетия во многих европейских государствах и существует даже и доныне в Англии. Независимо сего, пригодным для этого дела элементом должно явиться собственно маньчжурское племя, к которому принадлежит ныне царствующая в Китае династия. Хотя до некоторой степени окитаенное, оно, однако, и доныне значительно отличается от покоренного им когда-то народа. В нем сохранились и даже в известной мере поддерживаются самим правительством прежние военные традиции, и, если не на самом деле, то по крайней мере в принципе, все маньчжуры и доныне составляют иррегулярное войско. Элементы эти при несколько обдуманной постановке не могут не представлять из себя военного материала, и если из них нельзя будет образовать непобедимых народных полчищ, в коих вовсе нет для нас и надобности, то во всяком случае из них будет возможно создать нечто более стройное, чем то, что имелось доныне, и в качестве вспомогательных эти войска, не представляя, может быть, сами по себе особой опасности, могли бы быть, однако, несомненно полезны.
Нельзя также с положительностью сказать, чтобы презрение китайцев к военному делу, ставшее ныне как бы ходячей истиной, было бы и на саном деле окончательно непреоборимо. Можно, напротив, предполагать, что подобный взгляд народа выработался здесь на почве многовекового мира, благодаря исключительно чисто китайской административной системе, опирающейся не на законах и справедливости, а на грубой солдатской силе, которая таким образом вместо того, чтобы служить гордостью и опорой нации, искони являлась здесь лишь инструментом угнетения в руках недостойных народоправителей.
Опыт перенесенной войны, пробуждающей уже китайское правительство, не может не заронить и в самом народе сознания необходимости и полезности для него регулярной армии, не имеющей ничего общего с ненавистными ей толпами грабителей, и при подобных условиях даже и в Китае вековой предрассудок против военного дела может во всяком случае Постоянно ослабевать»
.
В своей записке генерал Н.И. Гродеков сделал вывод, что китайское правительство после позорного поражения в только что закончившейся войне с Японией готово принять меры по реформированию своих вооруженных сил.
Одновременно с изучением военно-политической обстановки в Китае и приграничных с Россией провинциях этой страны в штабах войск Амурской, Приморской и Забайкальских областей в 1895 году начался по заданию Главного штаба поиск офицеров и нижних чинов со знанием китайского, маньчжурского и монгольского языков. Результаты исследования оказались неутешительными. Только среди казачьего населения нашлось лишь несколько десятков лиц, знающих немного монгольский и маньчжурский языки
.
