Лазар ничего не ответил. И не стал спорить. Просто пошел прочь.
Ксар подождал, пока тот шаркающей походкой проковыляет по коридору. И тогда, выбросив из головы несносного лазара, а заодно и драконью чешуйку, и Санг-дракса, обратил все свое внимание на то, что было сейчас самым важным. На Самаха.
Труп лежал на каменной скамье. Он выглядел так, будто мирно дремлет. Это больше всего возмутило Ксара.
– Вставай! – рявкнул он. – Я собираюсь говорить с тобой.
Труп не двинулся с места.
Паника овладела Повелителем. Он увидел, что глаза мертвеца закрыты. Ни у одного из тех лазаров, кого ему доводилось видеть, глаза закрыты не были. Ксар склонился над телом, приподнял вялое веко. И не увидел того, что ожидал. Жуткий свет жизни не вспыхивал и не мерцал в пустых глазницах. Призрак исчез, улетел.
Самах был свободен.
Глава 4. НЕКРОПОЛИС. Абаррах
Сборы не отняли у Мейрит много времени. Пересмотрев гардеробы, оставшиеся после сартан, убитых своими же мертвецами, она отобрала одежду, которую будет носить на Арианусе. Мейрит выбрала такие вещи, которые скрыли бы руны, изображенные на ее теле, чтобы выглядеть обычной меншской женщиной. Уложив все это, а также несколько своих любимых, покрытых магическими знаками ножей и кинжалов, Мейрит перенесла сверток на патринский корабль, плававший по абаррахскому морю расплавленной лавы. После чего вернулась в замок Некрополиса. Она проходила по залам, где все еще сохранились пятна крови после кошмарной Ночи Оживших Мертвецов – так обычно лазары называли ночь своей победы. Это была кровь сартан, кровь врагов, поэтому патрины не делали попыток смыть кровавые подтеки с пола и стен. Засохшая кровь сартан вместе с их испорченными рунами стала для патринов символом окончательного разгрома их давних врагов. По пути в кабинет ее Повелителя Мейрит встретился один из патринов. Они не обменялись приветствиями, не стали терять время на пустые разговоры. Патрины, которых Ксар привез с собой на Абаррах, были самыми сильными и закаленными из этого могучего народа. Почти все из них были в прошлом Бегущими. Каждый из них достиг Последних Врат или, по крайней мере, приблизился к ним. И большинство в конечном счете были спасены Ксаром. Среди патринов Нексуса мало было таких, кто не был обязан жизнью своему Повелителю.
Мейрит гордилась тем, что в жестокой схватке за свое освобождение из Лабиринта ей довелось сражаться плечом к плечу со своим Повелителем. Она уже находилась вблизи Последних Врат, как вдруг ее атаковали гигантские птицы с кожистыми крыльями и хищными зубастыми клювами. Сначала они лишали свою жертву возможности защищаться, выклевывая ей глаза, а затем жадно пожирали теплую, еще трепещущую плоть. Сражаясь с птицами, Мейрит изменила свой облик – превратилась в гигантского орла. Стремительно пикируя, она сумела сбить немало крылатых хищников, ее когти рвали в клочья их кожистые крылья. Но, как водится в Лабиринте, коварная сила его магии возрастает перед лицом его поражения. Число пронзительно кричащих кожекрылых птиц резко увеличилось. Снова и снова кидались они на нее, рвали зубами и когтями. Ее магия уже не могла больше поддерживать ее новый облик. Мейрит вернулась к своему прежнему виду и продолжала сражаться, хотя и понимала, что обречена на поражение. Чудовищные твари, хлопая крыльями, кружили перед ее лицом, стараясь добраться до глаз. Из рваных ран на ее теле струилась кровь. Сильными ударами сзади птицам удалось сбить ее с ног, она упала на колени. Она уже была готова оставить борьбу и умереть, когда громом прозвучал над ней голос:
– Встань, дочь моя! Встань и продолжай сражаться. Ты не одинока!
Она открыла глаза, уже затуманенные близостью смерти, и увидела своего Повелителя, Повелителя Нексуса.
Он явился как божество, разя врагов огненной десницей. Он стоял, защищая ее, пока она не смогла подняться на ноги. Он протянул ей свою руку, сухую и морщинистую, но для нее прекрасную, потому что она даровала ей не только жизнь, но и надежду, и новую отвагу. Они сражались вместе до тех пор, пока не заставили Лабиринт отступить. Птицы – те, что уцелели – хлопая крыльями и пронзительно крича от досады, улетели прочь. И тогда Мейрит упала. Повелитель Нексуса поднял ее своими сильными руками и пронес через Последние Врата, вынес ее к свободе.
– Моя жизнь принадлежит тебе, Повелитель, – прошептала Мейрит, и это были ее последние слова, прежде чем она потеряла сознание, – навсегда…
* * *
Он тогда улыбнулся. Повелитель слышал немало таких клятв и знал, что все они рано или поздно будут исполнены. Повелитель выбрал Мейрит для путешествия на Абаррах. Она была всего лишь одной из многих патринов, которых он привез с собой, и все они были готовы отдать жизнь за того, кто даровал жизнь им.
Сейчас, приближаясь к кабинету, Мейрит с беспокойством увидела бродившего по коридору лазара. Сначала она решила, что это Клейтус и уже собиралась отослать его куда-нибудь. Когда-то замок действительно принадлежал ему. Но сейчас лазару нечего здесь было делать. Но когда Мейрит всмотрелась внимательнее (с крайним отвращением), обнаружилось, что это тот лазар, которого она послала в тюрьму выполнять приказания Повелителя. Что он мог здесь делать? Она чуть было не решила, что лазар слоняется по коридору, прислушиваясь в голосам, доносившимся из-за закрытых дверей. Но такая возможность казалась слишком невероятной.
Мейрит уже собиралась приказать ему убираться прочь, когда другой голос – жуткий, сопровождаемый эхом голос второго лазара опередил ее.
– Джонатан! – по коридору, шаркая ногами, шел Клейтус. – Я слышал, что патринский Повелитель вне себя от злости из-за того, что не смог оживить мертвеца. Мне пришло в голову, что, может, к этому причастен ты. Похоже, я был прав.
– …прав, – скорбно откликнулось эхо.
Оба лазара говорили по-сартански. Мейрит этот язык казался отвратительным, но она понимала его. Она отступила в тень, надеясь узнать еще что-нибудь небезынтересное для ее Повелителя.
Лазар по имени Джонатан медленно повернулся.
– Я мог бы и тебе, Клейтус, дать мир и покой, как дал их Самаху.
Наследный Правитель расхохотался, и его ужасный хохот, повторенный эхом, прозвучал еще более устрашающе. Эхо отчаянно выло, причитало, стонало.
– Да, я не сомневаюсь, что ты был бы счастлив обратить меня в прах! – синевато-белые кисти рук мертвеца скрючились, пальцы с длинными ногтями судорожно дергались. – Чтобы предать меня забвению!
– Не забвение я предлагаю тебе, – поправил его Джонатан. – Свободу.
Его мягкий голос и тихое эхо совпали с полным отчаяния эхом Клейтуса, прозвучав печальным, но гармоничным аккордом.
– Свобода! – Клейтус заскрежетал своими гниющими зубами. – Я тебе покажу свободу!
– …свободу! – простонало эхо. Клейтус рванулся вперед, его тощие, как у скелета, руки сомкнулись на горле Джонатана. Два мертвеца сцепились в схватке. Слабые пальцы Джонатана схватили запястья Клейтуса, стараясь оторвать его от себя. Лазары дрались, раздирая ногтями кожу друг друга. Но крови не было. Мейрит с ужасом и отвращением следила за схваткой, однако вмешиваться не собиралась – ее это не касалось.
