Таким образом, выстраиваются две методологические цепочки в интерпретации петроглифов: 1) шаманизм, северные монголоиды, натуральные рисунки, 2) высокая вера в Богиню и Бога, европеоиды, символические рисунки. Академические учёные пользуются первой, я считаю достоверной вторую.
Следует отметить и полное забвение петроглифов Приамурья историками России, Дальнего Востока и зарубежья. Похоже, что всех устраивает историческая парадигма о неисторичности региона Нижнего Амура, а тема петроглифов отработана Окладниковым и закрыта. Историки остаются равнодушными к тому, что Запад считает Дальний Восток колонией России, которую можно отторгнуть и не желают заниматься поиском европеоидных корней в неолите Нижнеамурья.
Таким образом, главным основанием новой интерпретации петроглифов явился символический подход расшифровки как формы их, так и элементов внутреннего поля рисунков и результат сравнения символов неолита Передней Азии, Ближнего Востока, Юго-Восточной Европы, т. е. раннеземледельческих регионов с символами Нижнего Амура. Аналогия выявлена в 54 случаях, примерно, из 60.
Факт выявления сходства символики неолита Нижнего Амура и западных регионов выходит за рамки истории Нижнеамурья и приобретает мировое значение, поскольку даёт возможность новой версии цивилизационного процесса в неолите, где колыбелью цивилизаций является отнюдь не Ближний Восток и Передняя Азия.
Глава № 14
Поэма о каменных лосях Сикачи-Аляна
Самой большой популярностью среди зооморфных петроглифов Сикачи-Аляна пользуются изображения двух лосей. На самом деле их три – два на берегу, третий, как правило, залит водой. Образы оленей, начиная с мезолитической эпохи, являются культовыми для русского народа. Они изображались и в каменном веке, и на домашних коврах до XXI века. Уж не от сикачи-алянских ли лосей идёт всенародная любовь к ним? Сейчас, конечно, они забыты, но в Сикачи-Аляне по-прежнему радуют и завораживают глаз туриста. А один из них является визиткой петроглифов – настолько его изображение изящно, притягательно и доступно пониманию, не то, что расположенные рядом лупоглазая и косоглазая устрашающие антропоморфные личины. Сознание упирается в них, как в камень преткновения, и сразу отступает перед, как кажется, непреодолимой загадочностью, которая, однако, раскрыта мной раньше. А в памяти всплывает песня Кола Бельды со словами: «…а олени лучше…». Действительно, олень-лось вызывает какое-то доверие, умиротворение, восхищение. Радуют и затейливые узоры, изображённые во внутреннем поле его.
Будь я древним местным жителем, я бы в честь этого лося назвал бы Лосем и само поселение, расположенное рядом, поскольку такого роскошного рисунка нет среди миллионов петроглифов всей Евразии. В древности есть примеры, когда поселения европеоидов неолита назывались подобно, например, «Олешье» – красивое название о. Крит X тысячелетия до н. э.
А может быть, и нынешнее название «Сикачи-Алян» содержит в себе отзвуки какого-нибудь древнего праславянского названия? Обратимся к лингвистике и попробуем провести это слово хожеными и нехожеными лабиринтами её. В 1919 г., по данным справочника, изданного во Владивостоке, на месте Сикачи-Аляна существовало нанайское стойбище под названием «Гальбу». Упоминается оно и в 1890 г., когда в селении было шесть юрт. Стойбище располагалось между двумя мысами: «Гасян»– верхний мыс и «Сакачи» – нижний мыс. По-видимому, здесь же существовало ещё одно незначительное селение «Алян», т. к. оно упомянуто в 1912 г.
В 1960 г. Гальбу, рыбобаза и русская деревня, видимо, стоявшая на месте Аляна, стали называться одним названием «Алян». А потом название нижнего мыса и этого селения объединились в «Сакачи-Алян», и до 30–40 годов 20 века эту нанайскую деревню так и называли. Таким образом, название нижнего мыса «Сакачи» существовало издревле, как и, возможно, «Алян». Существовала деревня Гальбу, название которой не имело отношения к петроглифам, мыс Гасян, у которого находится основная группа рисунков, мыс Сакачи и стойбище Алян (Аля), тоже расположенные вдалеке от них.
В 60-х годах сам академик А.П. Окладников пытался разобраться с переводом на русский язык названия деревни и предложил вариант от русского слова «секач» т. е. кабан, тем более было найдено его изображение в петроглифах, отсюда и получилось: «Кабаны бегали». Позже военный топограф Г.Г. Левкин нашёл, что в переводе с эвенкийского языка название нанайского села можно было бы истолковать по-русски как «Прожить годы около мутной воды», или же «Перевал, с которого бежит мутная вода». Но чувствуя явную натяжку перевода, он прочёл слово «сака» из орочского языка в русской интерпретации как «злой дух», а «алан» – «необитаемое место». Использование других языков, по мнению Левкина, допустимо, т. к. нанайский язык вобрал в себя слова разных народностей. Таким образом, участок берега с петроглифами-личинами удалось связать с приемлемым переводом – «Место злого духа», или же – «Место, где обитают души людей, не попавших в загробный мир», или – «Место, где живут души предков».
Из этого, правда, следует, что нанайцы боялись его и не могли проводить там свои ритуальные шаманские отправления. Кроме того, известно, что они запрещали своим детям посещать территорию петроглифов, что понятно. Для своих религиозных обрядов они имели другое место на берегу – за мысом Гасян, ближе к п. Малышеве, где в природных конфигурациях имеются изображения шамана, старухи, сэвенов, собаки, гроба и др. Получается, что хотя и название деревни ассоциируется с петроглифами, но сами нанайцы, а значит и их предки, отношения к ним не имели.
В затруднительных случаях, при блуждании по лингвистическим лабиринтам, следует обращаться к первоисточнику всех языков – ностратическому (гипотетическому) языку, из которого вышли все языки Евразии. В нём иногда можно отыскать корни и значение исследуемых слов. Конечно, это дело лингвистов, но они не знают историю и сами попадают в затруднительное положение. Поэтому, не претендуя на истину в последней инстанции, попробуем проанализировать «Сикачи-Алян» в этом отношении.
Я посчитал, что это название посёлка должно быть как-то связано со словом «лось», у которого есть другое название – «сохатый олень». Оба названия пришли из глубокой древности, но второе значительно старше.
В ностратическом праязыке мезолита олень назывался «Или», а высшее божество – «Ел», «Ил», «Ила». Отсюда и «Аллах». Таким образом, олень в древности был связан с божественной силой, что в неолите выразилось в космогоничности сикачи-алянских лосей, которую, впрочем, ещё придётся доказать.
По М. Фасмеру известно, что олень (лось) имел название «Олс», равно «Олш», откуда, очевидно, и «Олешье». А рог назывался «сох». В других древних языках он звучит примерно так же: «сакка» – скифском, «сакха» – санскритском, «сака» – литовском. От этого слова и произошло «сохатый». А «сох» произошло от «сук» – «ветвь дерева». Видимо, раньше лося называли «сукхатый олень». Ассоциация между рогами оленя и суком (ветвью) естественна, ведь олень (лось) сбрасывает рога (сучья) осенью, а весной у него отрастают новые, что подобно возрождению растительности. Существуют и древние рисунки оленей, где рога трактуются как ветви дерева.
