Лоск найманской культуре придавали постоянные связи с оседлыми народами и более тесное общение с западными путешественниками. Рубрук говорит о найманах-несторианцах как об «истинных подданных Отца Жана».
Здесь следует отметить, что монголы, не имевшие ни письменности, ни самых примитивных наук, тянулись к знаниям и искали учителей и чиновников для своей администрации и дипломатии. Позже учителями стали китайцы и мусульмане, которые не оказали большого влияния на генезис монгольской культуры. Зато уйгуры, их соседи, издавна поддерживали с ними контакты. Может быть, они понимали всю перспективность таких связей и делились с монголами всем, что знали, по крайней мере всем, что те могли усвоить: они дали им алфавит, который с тех пор стал монгольским, дали им свой язык для международных отношений, свою культуру, которая в некоторой степени стала чингисидской культурой. Сами они также извлекли из этого выгоду: укрепили свое положение в империи и свой престиж, тем самым обеспечив себе жизнестойкость, благодаря чему письменный уйгурский язык с уйгурскими буквами продержался до самых потрясений, которые имели место уже в новые времена.
Возвращаясь к найманам, следует сказать, что Китай чжурчжэней также пользовался у них большим почетом, о чем свидетельствовал титул тайанг, который носили их ханы во времена Чингисхана и который происходил от китайского словосочетания тайванг, т. е. «великий царь».
Севернее найманов, в верховьях Енисея, жили кыргызы, тюркские племена, чьи вожди носили титул инала; примерно в 920 г. их изгнали из Верхнего Орхона кидани, и с тех пор они уже не играли выдающейся роли в истории.
В смысле могущества с найманами можно сравнить кераитов. Некоторые востоковеды локализуют их к югу от Селенги, в верховьях Орхона, Тулы и Онгкина. По мнению других, найманы ушли далеко на восток, в район Каракорума, где начиналась территория кераитов. Кераитов обычно считают тюрками. Пеллио писал: «В легенде о происхождении монголов им нет места, и сегодня трудно сказать, были ли кераиты монголами, попавшими под тюркское влияние, или тюрками на стадии монголизации; во всяком случае, многие кераитские правители были тюрками, а Тогрул – это, скорее, тюркское имя, чем монгольское». Возможно, кераиты приняли несторианство в самом начале второго тысячелетия в обстоятельствах, о которых сообщает сирийский историк Бар Хебраеус: «Кераитский хан заблудился в степи, и его спас святой Саргис (святой Сергий). По совету торговцев-христиан, которые находились в стране, он попросил несторианского митрополита Мерва (Хорасан) Эбеджесу приехать лично или прислать священника, чтобы окрестить свое племя». Письмо Эбеджесу несторианскому патриарху Багдада Жану VI (около 1011 г.), датированное 1009 г., на которое ссылается Бар Хебраеус, гласит, что 200 тыс. тюрков-кераитов были окрещены вместе с их ханом.
В ХII в. члены царствующей кераитской фамилии продолжали носить христианские имена, что породило на Западе легенду об Отце Жане.
Севернее кераитов, в нижнем течении Селенги, к югу от Байкала, жили меркиты, племя тюркской, возможно, монгольской расы, среди которых были и христиане. Кстати, некоторые ученые идентифицируют их как «мукри», другие называют «мо-хо», т. е. амурскими тунгусами. Еще дальше на север, к западу от Байкала, жили ойраты, народ монгольской расы (их имя означает «конфедераты»). Именно здесь в VIII в. предположительно находилась конфедерация Трех Курикан, упоминаемая в надписях в Цайдаме.
На самой северной окраине Маньчжурии, между Аргунью и Амуром, где сегодня живут саланы тунгусской расы, обитали их предки саланги.
Южнее, на южном берегу Керулена до самого Хингана, кочевали татары, которых Пеллио относит к тюркоязычным племенам. Татары, объединенные в конфедерацию «Девять татар» или «Тридцать татар», упоминаются в тюркских надписях в Цайдаме (VIII в.), когда они жили, возможно, в нижнем течении Керулена. Татары ХII в. были грозными воинами и считались самыми свирепыми из этих народов. Они представляли собой большую угрозу для китайского царства Цзиней. Поэтому цзиньский двор в Пекине ослаблял их, помогая Чингисхану.
«Чистые» монголы (в историческом смысле и в узком значении этого слова), в среде которых родился Чингисхан, кочевали в северовосточной части нынешней Внешней Монголии, между Ононом и Керуленом.
История зафиксировала существование народов, говоривших на монгольских языках, задолго до появления племен, которые, вместе с Чингисханом, дали это имя всей группе, точно так же, как мы узнали тюркютов до появления тюрков. Так, к монголоязычным народам относят сеньпеев III в., жужаней и эфталитов V в., аварцев Европы VI–IX вв.; общепризнано, что кидани, игравшие большую роль в VIII в., говорили на монгольском диалекте.
Что касается «чистых» монголов, то в XII в. они разделились на множество улусов («улус» означает и племя, и небольшую народность, например Владимирцов толкует слово «улус» как нация или народность, слово «ирген» переводит как племя, а «улус-ирген» – как государство). Эти независимые племена постоянно враждовали между собой, а также со своими соседями. По мнению Груссе, семья, из которой вышел Чингисхан, принадлежала к ветви рода борджигинов, клана киятов. Впоследствии, после того как Тэмуджин стал Чингисханом, монгольские племена начали делить на две категории: по принадлежности или непринадлежности к киятам. Первые входили в категорию «нирунов», Сынов Света, «чистых», а вторые – «дюрлюкины» – относились ко второму сорту. В число нирунов входили тайджиготы, тайчиуты, или тайджиуты (жившие обособленно от основной массы к востоку от Байкала), урууды и мангкуды, джаджираты, или джуйраты, барласы, баарины, дорбаны (дорботы), салджигуты, или салджиуты и катагины, или катакины. В группу дюрлюкинов входили арулаты, или арлады, байауты, короласы, или корласы, сулдусы, икирасы и конгираты, онгираты, конкураты, или конграды (последние обитали на юго-востоке, в районе Северного Хингана, рядом с татарами). Пеллио отмечает, что джаджираты и конгираты упоминаются вместе с меркитами в китайской истории киданей с 1123 по 1124 г. Джелаиры, которых относят к монголам и локализуют либо южнее слияния Хилока и Селенги, либо ближе к Онону, – это, вероятно, тюркское племя, вассал монголов, ассимилировавшееся с монголами во времена легендарного монгольского героя Кайду.
С точки зрения их образа жизни монгольские племена в конце ХII в. можно чисто теоретически разделить на степные, жившие в степных районах, и племена охотников и рыбаков, обитавших в лесах. Надо отметить, что в этой приграничной зоне между Сибирью и Монголией сфера обитания монголов находилась как раз между степью, переходящей в пустыню на юге, и лесными районами на севере. Гренар полагает, что изначально монголы не были степным народом, а, скорее, представляли собой жителей лесных предгорий. Он подчеркивает, что об их «лесном» происхождении свидетельствует широкое распространение деревянных повозок: до сих пор в отличие от степняков – хазар – они использовали не кожаные емкости, а деревянные бочки.
Степные племена, особенно кочевые, периодически меняли место обитания в поисках пастбищ. На стоянках они разбивали войлочные шатры, так называемые юрты. Лесные племена жили в хижинах, сделанных из березовой коры.
