Впоследствии, уже будучи основателем империи Великих Моголов, Бабур напишет «Записки». Приведем отрывок из этой книги, касательно сражения с Шейбани-ханом: «…когда линии двух армий приблизились, край правого фланга узбеков обогнул мой левый фланг и зашел ко мне в тыл. Я повернулся к ним фронтом. Старые опытные рубаки нашего авангарда потерпели поражение и были отброшены вправо, и передо мною никого не осталось. Несмотря на это, мы, однако, атаковали и достигли до его центра. Дело дошло до того, что некоторые из опытных военачальников Шейбани-хана говорили ему, что нужно уходить, ибо оставаться дальше нельзя. Он предпочел остаться. Правый фланг неприятеля, ударивши в наш левый фланг, обошел его с тыла. Поскольку мои авангарды были отброшены вправо, то мой фронт остался без прикрытия, и враг начал нас атаковать как с тыла, так и с фонта, осыпав стрелами. Войско моголов, пришедшее ко мне на подмогу, не приняло участия в сражении, но даже принялось грабить мой народ, стаскивая воинов с лошадей. Но это не единичный пример, а таков обычай этих злосчастных моголов. Если они побеждают врага, они немедленно принимаются за его ограбление; если же они бывают побеждены, то начинают грабить и стаскивать с коней своих союзников, считая это своей добычей. Против нашего фронта враг предпринял несколько яростных атак, но мы их отразили, заставив врагов вернуться на свои исходные позиции. Они усилили свои атаки против нашего фронта, а вражеское подразделение, зашедши нам в тыл, стало осыпать градом стрел наше знамя. Таким образом, они нападали на нас спереди и сзади, чем заставили наших людей броситься из этого окружения. Великое искусство у узбеков на войне есть тулгама (они стараются окружить неприятеля и сразу бить его с фронта и тыла), без тулгамы не обходится ни одно сражение. Есть еще у них такой маневр: когда идут на неприятеля, тогда спереди и сзади бек и его нукеры, все бросают стрелы и сдерживают лошадей, а когда возвращаются назад, скачут врассыпную, бросивши поводья. Теперь со мною оставалось 10–15 человек; река Кухэк была близко, край нашего правого фланга доходил до нее».
Осада Самарканда длилась четыре месяца. Своей штаб-квартирой Бабур избрал медресе Улугбека. Несмотря на храбрость осажденных и их успешные вылазки, положение было весьма тяжелым, И без того в скудном продовольствием городе голод достиг ужасающих размеров. Скоро ни в одном доме не осталось ни крошки хлеба. Народ ел мясо собак и кошек, не думая о религиозном запрете этой пищи. Знать кормила своих лошадей листьями деревьев, простолюдины – отваренными в воде древесными стружками. Скоро ко всему этому присоединилась анархия. Многие, спасая свою жизнь, тайно спускались со стен и бежали в лагерь узбеков.
Видя безвыходность положения, Бабур в одну из ночей покинул Самарканд. С ним был отряд в сто человек, с которым он направился в Ташкент, где ему был оказан радушный прием ханом Султан-Махмудом.
Шейбани-хан беспрепятственно второй раз овладел Самаркандом. Неизбежные массовые грабежи и убийства населения Самарканда сопровождали торжество победителя над столицей Амира Темура.
Бежавшие из города увеличили население городов Моголистана, Хорасана и горных областей Восточной Бухары.
Находясь в Ташкенте, Бабур склонял Султан-Махмуд-хана выступить против его наследственного удела Андижана. Он получил согласие и зимой 1501 г. войска выступили в поход.
Судя по всему, служба разведки у Шейбани-хана работала превосходно, как и у его великого предка – Чингисхана. Он сумел опередить своих врагов: взял армию Махмуд-хана в клещи и в кровопролитном бою разбил ее. Махмуд-хан и его брат попали в плен, а Бабур бежал в северо-восточные области Моголистана. Шейбани-хан отнесся к пленникам великодушно и дня через два-три отпустил их на свободу, оставив за собой территорию Шахрухии.
Итак, Шейбани-хан, завладев Самаркандом, закрепил за собой значительную часть Мавераннахра с его обеими столицами. Однако факт изолированности Самарканда от прилегающих районов весьма беспокоил Шейбани-хана. И он решил построить для безопасного и удобного проезда через Зеравшан мост-дамбу. На строительство этого сооружения были привлечены объединенные силы населения и войска. Первого ноября 1502 г., по истечении месяца, работа завершилась и Самарканд был связан с заречными районами.
Инженерные особенности этого моста-дамбы были по-своему уникальны. От берега Зеравшана к строившейся плотине была наискось построена струенаправляющая дамба, вследствие этого воды реки были направлены лишь по части русла и на обнажившемся дне беспрепятственно построили значительную часть плотины. По современным инженерным оценкам места бывшего сооружения Шейбани-хана, эта постройка была и постом, и водораспределяющей плотиной, направлявшей часть Зеравшана в Акдарью и Карадарью.
Самарканд стал столицей Шейбани-хана, в Бухаре и Ташкенте были им посажены соответственно брат Махмуд-султан и два дяди, кстати, мать которых была дочерью Улугбека.
Походы на Хорасан
Теперь, когда имя Шейбани-хана и его узбеков стало столь известно не только во всей Центральной Азии, но и за ее пределами, когда переход в руки кочевников двух славнейших городов мусульманского мира стал свершившимся фактом, Шейбани-хан, окрыленный такими успехами, стал готовиться к захвату обширных владений темурида Султан-Хусейн-мирзы.
Султан-Хусейн, обеспокоенный военными успехами узбеков, дал распоряжение своему старшему сыну Бадиуз-Земан-мирзе, бывшему наместнику Балха, подготовить армию для отражения военных действий узбеков.
Шейбани-хана в это время наиболее интересовали феодальные владения, номинально входившие в состав государства темуридов и расположенные по правую и левую стороны верхнего течения Амударьи – Хисара, Хатлана, Кундуза, Бадахшана и др. Эти вассальные владения находились друг с другом в самых враждебных отношениях, их властители стремились не только к независимости, но и к расширению своих территорий за счет соседа. Теперь перед общей опасностью, угрожавшей им в лице узбеков, они решили объединиться в один союз. Властелин Хисара, Хосров-шах, прислал Бадиуз-Земан-мирзе письмо, в котором указывал на угрожающую опасность со стороны узбеков, просил оказать ему помощь и обещал, в случае выступления принца против кочевников, присоединиться к нему на берегах Амударьи с войсками Хисара, Хатлана, Бадахшана, Кундуза и Баглана. Бадиуз-Земан, собиравшийся в поход против узбеков, охотно принял это предложение и в свою очередь послал послов с письмами к владетелям Кандагара, Замина и др. с просьбой присоединиться к этому союзу и как можно быстрее прислать свои войска в Балх, откуда начнется поход для отражения неприятеля и отвоевывания у него Мавераннахра.
Шейбани же действовал не только как полководец, но и как искушенный жизнью политик. Он искусно сеял смуту там, где она могла принести ему удачу, привлекал на свою сторону тех, которые были ему полезны, и избирал орудием своих планов таких людей, которые по общественному положению, казалось бы, менее всего подходили для роли шпионов и провокаторов. Так обстояло дело и в предпринимавшемся им теперь завоевании владений Султан-Хусейна.
В начале весны 1503 г. Бадиуз-Земан, в надежде на подмогу Хосров-шаха, выступил из Балха с двенадцатитысячным отрядом кавалерии, пеших латников и двинулся к Амударье. Переправившись у Термеза на противоположный берег, Бадиуз-Земан послал к шаху эмиров с извещением о своем прибытии на правый берег Амударьи и с просьбой поспешить присоединиться к нему с союзными войсками. Но Хосров-шах, решив, что Бадиуз-Земан-мирза в случае победы над узбеками не замедлит посягнуть на его владения, «забыл» о своей просьбе и, изменив своему первоначальному обещанию, отказался последовать приглашению Бадиуз-Земана. Но более всего поразило молодого военачальника то, что его отец также отказал в отправке вспомогательного отряда. Все складывалось не так, как было задумано, и Бадиуз-Земан вынужден был повернуть войско обратно в Балх. Это событие, по свидетельству современников, «явилось полным крушением авторитета Бадиуз-Земан-мирзы, породило разного рода смуты и окрылило надежды Шейбани-хана на дальнейшие успехи».
