Последовал ли какой-либо ответ от шаха Исмаила, неизвестно. Шейбани-хан направил ему другое письмо, именуя в нем шаха не государем, а даругою. Это монгольское слово, употреблявшееся в улусах Джучи и Чагатая, у узбеков означало правителя города и его района, также наместника области, но не государя.
Неприязненные отношения между двумя ревностными последователями двух непримиримых толков ислама зашли слишком далеко, чтобы можно было все закончить миром. И вот еще одно очень любопытное письмо Шейбани-хана шаху Исмаилу: «…известно, что святейший посол – да благословит Аллах его и потомство его! – сказал: „То, что от отца остается, переходит к сыну и делается достоянием потомков“. Второе, подсказываемое соображениями разума, – то, что возникла мрачная ночь и звезды появились на небе, особенно яркая из них Канопус, которая восходит из-за вершины гор примерно на один полет копья, она засветила своим золотым блеском, но через какой-нибудь час она задрожит из-за страха перед восходом солнца, когда начинается утро, и в том самом месте, где взошла эта звезда, она и потухает. Таково и наше восхождение со стороны востока и твое восхождение с запада, по аналогии – это восход Канопуса и Солнца. Третье – то, что поклонение великой Каабе есть одна из основ ислама и является обязанностью всех мусульман, посему необходимо все пути, ведущие к великой Каабе, тебе устроить и завершить, ибо наши победоносные войска вознамерились совершить ей поклонение. Приготовь для их пути провиант и подарки, выбей монету, украшенную нашими августейшими титулами, на своем монетном дворе, и пусть каждую пятницу в мечетях твоих владений возглашаются на хутбе наши миродержавные титулы, сам же направься к нашему высочайшему престолу. В противном случае, если ты не подчинишься сему нашему августейшему приказу, мы пошлем против тебя наше дорогое и счастливое дитя, обладающего султанатом и миродержавием, победоносного героя Имадуддина Убайдуллу-бахадур-хана со всеми эмирами и войсками Бухары, Самарканда, Хазора, Никудари, Гура и Гарджистана, чтобы он ниспроверг тебя своим гневом и расправою. Если же он не станет победителем, мы направим на твои владения другое свое дитя, охранителя народа, спокойствие и безопасность городов, уничтожающего неверие и возмущение, „отца всадников“ Тимура-бахадур-хана со всеми эмирами и войсками Кундуза, Баглана, Хисара, Бадахшана и прочих районов Туркестана, чтобы он покорил твою территорию. Если же и вторично такое предприятие не осуществится, то мы пошлем свой победоносный и запечатленный удачей штандарт, т. е. льва чаши войны, первое свое дитя Абу-н-Наср-Камалуддина Сунджик-бахадур-хана со всеми нашими эмирами и приближенными, которые соберутся от Андижана и Ташкента, от Шахрисабса и Ургенча, от Хорезма с берегов Джейхуна и Сейхуна, от районов, занятых кыпчаками и калмыками, и других, чтобы они твердо противостояли врагам и сражались с ними, а знатнейшие сановники государства, кои будут присутствовать в той войне, сохраняли бы основу степенности на земле отважности».
Хондемир в своих трудах утверждает, что шах Исмаил два или три раза писал Шейбани-хану по поводу его враждебного к себе отношения, призывая «стать на путь истинной веры и последовать необходимости повиновения и послушания ему», удерживая его от совершения недостойных действий, кои являются причиною разрушения основ спокойствия народов. Однако все эти увещевания не произвели на Шейбани-хана никакого впечатления. При таком раскладе было ясно, что столкновение не за горами. «Так как выполнение паломничества к св. местам Аравии является непоколебимою основою ислама, то мы в ближайшее время выступаем в Иран и Азербайджан, поэтому извести, в каком месте произойдет наша встреча?» – писал Шейбани-хан. Шах ответил так: «Мы также намерены отправиться для совершения обряда обхождения вокруг гробницы имама Ризы – да почиют благословения на ее обитателях, – почему тебе подобает поторопиться выступить навстречу нашему счастливому и пышному кортежу, чтобы мы могли выявить как дружественные к тебе отношения, так и необходимость во враждебных действиях».
Воспользовавшись походом шаха Исмаила против Ширвана, Шейбани-хан послал отряды узбеков на Керман, что привнесло в область достаточно сильное опустошение. Удовлетворенный своими военными успехами, он отправил шаху дервишскую палку и чашу для сбора подаяний, намекая этим на его дервишское происхождение. Оскорбленный шах Исмаил во второй половине 1510 г. в Харакане объединил войска Ирана, Фарсистана, Кермана, Курдистана, Луристана, Аррана и Азербайджана, дабы подготовить поход на Хорасан, т. е. вопрос о войне с Шейбани-ханом был решен. Всем эмирам, сановникам и начальникам воинских частей были розданы подарки, состоящие из лошадей с богатой конской сбруей, драгоценного оружия, одежды, поясов, дорогих тканей, денег в благородных металлах и т. д. Таким образом, щедрость шаха Исмаила была беспредельной. Очевидно, это было оправдано, поскольку на карту ставилось многое.
Шах сделал шаг первым – он двинулся со всеми войсками на Дамеган, где наместником Шейбани был его зять Ахмед-султан. Услышав о приближении шахских войск, и он и узбекский правитель Астрабада бежали. Оставшаяся в городах знать выехала навстречу шаху с многочисленными подарками.
Шах двигался дальше на восток, гоня перед собою узбекские гарнизоны, разбросанные в разных местах западной части Хорасана, которые отступали, уходя под защиту Герата, где находился Шейбани-хан. Он только вернулся из малоуспешного и утомительного похода на афганских хезарейцев, тревоживших своими налетами его авангарды. Известие о вступлении в Хорасан шаха Исмаила и его успешное приближение к Мешхеду было весьма некстати для Шейбани-хана, к тому же в это время из Самарканда пришло известие, что его сын Мухаммед-Тимур потерпел поражение на Сырдарье от объединенных сил казахов. Войска хана были утомлены только что совершенным переходом, а отступавшие из Хорасана войсковые части были деморализованы, поэтому думать о выступлении навстречу шаху не могло быть и речи. По-видимому, чтобы быть ближе к своим заамударьинским владениям с их узбекскими резервами, Шейбани-хан поспешил с войском укрыться за стенами Мерва, дав знать в Мавераннахр, чтобы немедленно выслали ему подкрепление.
По ходу продвижения армии шаха Исмаила особого сопротивления со стороны противников оказано не было; к примеру, наместник Герата вскоре присоединился к своему государю в Мерве. В результате паники, охватившей узбекскую администрацию в Хорасане, часть из них покорно представилась шаху Исмаилу и была обласкана последним.
Армия шаха двинулась к Мешхеду, которым тоже овладела без особых потерь. Шах Исмаил совершил торжественное поклонение гробнице имама Ризы, с положенным традиционным обхождением, щедро одарил мешхедских сейидов и всех пребывавших у гробницы имама и выступил на Серахс. При его приближении узбекский наместник бежал из города-крепости, а жители выразили шаху покорность и получили пощаду от возможной расправы с ними шахского войска, заявив о своем исповедании шиизма.
Дорога на Мерв была открыта. И шахом, как положено, был выслан отряд разведчиков, который натолкнулся на отряд узбеков. В результате жаркой схватки узбеки отступили к городу и укрылись за его стенами. Вскоре подступили главные войска шаха, и началась осада Мерва. И здесь шах Исмаил проявил тактическую хитрость, которая стоила жизни Шейбани-хану.
