Темур того и добивался. Он сделал вид, будто его глубоко тронули слова соперника, и даже сказал, что давно мечтает действовать сообща во благо родины. Мир был восстановлен, так же, как и статус кво: он вернул свою область Кеш.
Этот случай представляет собой яркий образчик восточной хитрости. Внешне Темур исправно играл роль союзника Хусейна: он помог ему подавить мятеж в крепости Кабула, затем усмирить воинственных горцев Бадахшана. Но теперь в его помощи сквозила настороженность, принуждение и даже угроза. Хусейн понимал, что Мавераннахр будет находиться в руках соперника, поэтому все больше замыкался в Афганистане; он спешно отстроил заново крепость Балх, что весьма не понравилось Темуру.
«Когда Бог чего-то хочет, – говорится в „Зафарнаме“, – он представляет причины, на основании которых можно исполнить Божий замысел. Темуру и его потомкам он предназначил азиатскую империю, предвидя мягкость его правления, которое в конечном счете сделало его подданных счастливыми». Такой высокопарный тон в этой ситуации вполне уместен. Шараф ад-Дин морализирует на тему жадности Хусейна, его упрямства, которое отдаляло от него других феодальных правителей, его неразумного, с точки зрения политики, поведения. В стране распускались слухи, представляющие Хусейна, естественно, в негативном свете и обвиняющего его в заговоре против Темура. Однако сам Темур без предупреждения, неожиданно напал на Хусейна. Он вышел из Кеша, переправился через Амударью недалеко от Термеза и вторгся в Бактрию – владение соперника. Застигнутый врасплох, гарнизон Кундуза сдался, затем сдался правитель Бадахшана, а Темур неожиданно появился под Балхом и осадил его. Находившийся в городе Хусейн оказался в ловушке, без надежды на спасение, посему он вынужден был капитулировать.
Итак, Темур и Хусейн отвоевали у врагов добрую часть Мавераннахра. Но их отношения к тому времени были исчерпаны. И мы предполагаем, почему. Вклад Хусейна в их союз был более значителен: его войска – могущественнее, казна – богаче, и он сам занимал более высокое положение. Напротив, авторитет Темура среди воинов, его отвага и воинский талант намного превосходили личные качества Хусейна. И тот оказался побежденным. Согласно хроникам, Темур хотел сохранить ему жизнь, но его сподвижники убили Хусейна. Скорее всего, Хусейн не питал особых иллюзий относительно своей участи: после поражения он пытался скрыться в развалинах и стал жертвой предательства. Однако есть основания полагать, что Темур не хотел отдавать приказ о казни противника. Он сказал: «Предоставь того, кто оскорбил тебя, Времени и Судьбе: они отмстят лучше, чем ты сможешь сделать это сам».
Как только стало известно о смерти Хусейна, все знатные люди Мавераннахра поспешили в Балх, чтобы засвидетельствовать почтение победителю. Темур объявил им о своем желании стать властителем Мавераннахра в соответствии с обычаем, установленным Чингисханом.
10 апреля 1370 г. Темур занял место на квадратном куске из белого войлока, надел на голову золотую корону и подпоясался царским поясом. Присутствующие девятикратно преклонили колени, вручили почетный кубок, затем осыпали его золотыми монетами и драгоценными каменьями. По окончании церемонии новый властелин объявил подданным, что титул его будет не хан, а Великий эмир и что религия, которой он верен, – ислам. В это время ему исполнилось 34 года.
Темур начал с того, что распорядился вернуть в казну деньги и драгоценности, отобранные покойным Хусейном, затем приказал казнить часть жителей Балха, которые поддерживали его соперника. Этим жестоким актом Великий эмир не имел в виду мщение: он установил власть, основанную на терроре, который должен был предостеречь население от следования примеру тех, кто проявил сочувствие его противникам. Постепенное расширение империи и одновременно резкое увеличение численности подданных вынуждали его и в дальнейшем вести жесткую политику по отношению к своему народу, поскольку мятежи, как правило, начинались в то время, когда он находился в походе.
Вначале Темур пожелал сделать своей столицей Кеш, но удаленное положение города, труднодоступность, особенно в зимнее время, и невозможность расширения его границ заставили Темура отказаться от своего первоначального замысла.
Он отправился в Самарканд, который больше подходил для столицы благодаря своему богатому прошлому и географическому положению. Просторный, богатый и удачно расположенный Самарканд пользовался тысячелетним приоритетом, о котором не забывали ни тюрки, ни иранцы. Помнили и о расцвете греко-римской цивилизации с ее восхитительной культурой, сформировавшейся в результате симбиоза греческого и согдийского гениев и развившейся в рамках Кушанского государства, которое уничтожили иранские сасаниды. Тюрки или родственные им народы (известные как эфталиты) пришли туда в 420 г. Согдийский язык иранских корней в ту пору имел статус межнационального языка всей Центральной Азии, а Шелковый путь сделал Самарканд одним из главных перевалочных пунктов. Виноград, золотая и серебряная посуда, льняные ткани, ароматические масла, изделия городских ремесленников, а также танцовщицы были хорошо известны и пользовались спросом даже в Китае. С появлением здесь арабов пришел и ислам. Самарканд стал для них, как и для их предшественников, воротами Востока. Именно в эту эпоху впервые была изготовлена бумага, заменившая собой папирусы и пергамент.
Самарканд был сверх всего прочего чем-то вроде святилища, местом почти священным. Задолго до Александра Македонского, там жил Афрасиаб, которого воспел в «Шах-наме» Фирдоуси и коего тюрки впоследствии сделали одним из главных своих героев. По прошествии некоторого времени там преставился двоюродный брат Пророка Мухаммеда Аббас.
Объединение Мавераннахра
В 1370 г. Темур из Кеша переехал в столицу своей империи Самарканд, где прежде всего начал строить крепкие стены, цитадель и дворец. Хорошо укрепленный Самарканд был необходим Темуру как надежный оплот против возможных выступлений его врагов, противников объединения Мавераннахра.
Первым его шагом был созыв всех знатных людей страны на курултай, или «великое собрание», на просторную равнину, окружавшую город. Это было предпринято в знак уважения обычаев монгольских властителей, которые таким образом производили смотр своих вассалов перед военными походами. Почти все эмиры откликнулись на приглашение и получили за это вознаграждение, а отсутствовавшие были объявлены бунтовщиками.
Темур хорошо понимал, что стране необходима твердая власть, которая могла бы прибрать к рукам непокорных и беспокойных владетелей, особенно кочевых – тюрко-монгольских эмиров среди джалаиров, барласов, сульдусов и др. В этом стремлении его активно поддерживали жители городов и крестьянство, а также представители влиятельного мусульманского духовенства. Вместе с тем Темур проникался настроением большинства владетелей Мавераннахра. Свою среду он знал очень хорошо, поэтому не только учитывал, как крепко сидит у мавераннахрских владетелей желание провести удачный поход и сорвать большую добычу, но и сам имел к этому вкус. Большой государственный ум сочетался у Темура с привычками феодала-владетеля, который не упустит случая захватить у соседа добро, если для этого есть у него достаточная сила.
