Никто не мог вступать в корпус янычар, кроме рекрутированных в соответствии с законом «девширме».
Ореол непобедимости долгое время сопровождал янычар. Именно их султаны бросали в бой, когда исход его уже был предрешен; как правило, появление янычар означало окончательное поражение противника.
Кроме этого элитного корпуса, в турецкой армии были конные отряды, включая легкую, очень мобильную кавалерию, которая должна была изматывать противника и вести разведку: прежде всего, это были отряды «сипаев» – в кольчугах на восточный манер, с копьями, щитами, луками, боевыми топорами или палицами, саблями и кинжалами. Сипаи получали наследственные земельные владения и должны были выставлять всадников в количестве, пропорциональном их доходу. Сама же легкая кавалерия жила за счет грабежей и выкупа пленных.
Вооружение сипайских конников было примерно таким же, как у конницы Темура. Они выполняли функции почетной охраны султана вместе с янычарами и имели священный штандарт османов красного цвета.
Остальная часть армии состояла из легкой пехоты, вольтижеров, которые также жили грабежами, и регулярных пехотных частей. Начиная с Мурада I, султаны располагали вспомогательными отрядами христиан, набираемыми из покоренных народов, которые были хорошими солдатами даже в бою против своих же соплеменников, к примеру сербские кирасиры под командованием своего князя.
С такой армией за сорок лет, начиная с султана Орхана до султана Баязеда, Турция стала могущественной империей. Под власть Орхана по очереди попали Бурса, Никодемия, Никея, второй город Византии, Пергам и его провинция и, наконец, Галлиополи, город на европейском берегу.
Мурад I успешно продолжил дело отца, захватив Анкару и Адрианополь, куда перенес свою ставку. Это был открытый вызов Европе, поскольку этот город (нынешняя Эдирне) является воротами в Грецию и Болгарию.
София была взята в 1383 г., за ней – Фессалоник; половина Болгарии оказалась под османским игом. Мурад обратил взор на своих восточных соседей: на востоке еще оставались небольшие независимые государства, появившиеся в результате распада крупного сельджукского султаната Малой Азии; они также были покорены.
В Косово он разгромил сербскую армию с помощью своего сына Баязеда, который проявил в этой битве незаурядные таланты полководца. Он был провозглашен султаном после того, как Мурад погиб в сражении. Покоренные сербы с тех пор стали поставлять военные контингенты для султана, которые воевали даже против европейцев.
Баязед I правил Османской империей с 1389 г. и оказался достойным наследником своих предков. Он продолжал завоевания в таком темпе и настолько сокрушительно, что его прозвали Молниеносным. Баязед отобрал у византийцев Ала-Шерир, последний город, которым они владели в Азии, покорил независимые государства, граничившие с его империей на востоке, несмотря на то что они просили помощи у Темура, затем осадил Константинополь, а его другая армия продвинулась до Дуная.
В 1394 г. он присоединил к своим землям всю Болгарию и не скрывал, что собирается сделать то же самое с Венгрией, затем со всей Европой. Он заявил: «Мой конь будет есть овес на алтаре Святого Петра в Риме».
Поражение, которое Баязед нанес сербам и болгарам, его быстрое продвижение в Малую Азию показали, что он – ярый противник христианства. Хотя время Крестовых походов давно закончилось и такие предприятия казались анахронизмом, король Венгрии Сигизмунд и бургундский герцог Жан Бесстрашный решили поднять христиан на борьбу с Полумесяцем.
Европейцы организовали так называемый крестовый поход против османов, в котором главную роль играла Франция, предоставившая для этого элиту своего дворянства во главе с графом Неверским, сыном герцога Бургундского, графом Евским, коннетаблем, и маршалом Франции Бусико. Крестоносцы соединились с венграми и остальными христианскими войсками на берегах Дуная, затем двинулись на город Никополис, который уже был захвачен султаном. Однако между французами и их союзниками возникли большие разногласия, и тогда Баязед атаковал их.
Знаменитая битва произошла под Никополисом 25 сентября 1396 г. Французская кавалерия решила дать бой самостоятельно: она бросилась на османские позиции и была уничтожена янычарами. Венгры и другие союзники отступили под ударом сербской конницы, которую султан держал в резерве.
Баязед, такой же безжалостный, как и Темур, приказал уничтожить большую часть пленных, прежде чем вернуться в Бурсу, потому что получил тревожные известия о приближении к границам опасного противника. Но перед возвращением он велел разграбить Грецию (подробно см. «Османская империя»).
В это время Баязед, конечно, был самым достойным противником Темура.
Темур, рьяный приверженец своей веры, строгий в своих представлениях о справедливости, был мастером расчета и планирования. Часами, нередко в одиночестве и по ночам, Темур проводил время за громадной шахматной доской. Он передвигал фигуры, вырабатывая стратегию замысловатых кампаний, «которые он неизменно выигрывал в борьбе с любым оппонентом». В его победоносной армии количество лошадей исчислялось шестизначной цифрой. За войском следовали стада не только верблюдов, но и слонов, животных, оказавшихся не только полезными в бою, но и использовавшихся как тягловая сила при строительстве его легендарной новой столицы – Самарканда. Из этой новой столицы – в конце XIV в. – Темур правил империей, которая простиралась на восток до Великой Китайской стены, на север – до российских степей, на юг – до реки Ганг и Персидского залива, на западе включала Иран, Армению и до верховий Тигра и Евфрата – и, следовательно, до границ Малой Азии. Дальше простиралась другая великая мусульманская империя – империя османов.
Интересы двух победоносных соперничающих императоров, Темура и Баязеда, должны были столкнуться на этой границе, в районе, где (каким виделось различие в их характерах Гиббону) «Темур проявлял нетерпение равного, а Баязед был неосведомлен о превосходстве».
Вызывает сомнение наличие у Темура каких-либо планов в отношении территории его османских соседей. Как солдат, он отдавал должное военной мощи турок. Как создатель империи, стремящийся приумножить свои владения, он все еще имел другие области для завоеваний; его дорога на юг – в Сирию, Святую землю, Месопотамию и в Египет – была открыта. Схожим образом Баязеду больше всего нужно было завершить завоевания на Балканах захватом Константинополя, который наверняка в скором времени попадет в его руки. Темур видел, в чем заключаются интересы каждого из них в отдельности. Баязед этого не видел. Преисполненный гордости и иллюзий непобедимости после десяти лет побед без единого поражения, Баязед недооценивал силы своего соперника и действовал таким образом, что провоцировал Темура выступить против него.
Европейские монархи не забыли ужас, вызванный нашествием Чингисхана, и с беспокойством следили за восхождением нового тюркского завоевателя – Темура, – который претендовал на титул Властелина мира. Жестокость, сопровождавшая его походы на Русь, указывала на то, что это был решительный враг христиан и он был так же опасен, как султан Баязед, самый грозный противник Византийской империи. Однако западные короли надеялись, что, когда две мощные воли столкнутся – что было неизбежно, так как Азия была слишком мала для их амбиций, – христианство воспользуется их раздором.
