Книга Империя тюрков. Великая цивилизация, страница 251. Автор книги Рустан Рахманалиев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Империя тюрков. Великая цивилизация»

Cтраница 251

Общепризнанным фактом является то, что у Темура был вкус к архитектуре и декоративным искусствам. Здания, возведенные в Самарканде во время его царствования – мечети, дворцы, медресе, монастыри, – это вовсе не подражание персидским или китайским сооружениям. В них видны оригинальные черты, это – синтезированные произведения, созданные мастерами, принадлежавшими к разным культурам, которых Великий эмир со знанием дела собирал повсюду для того, чтобы доверить им украшение своей столицы.

Несмотря на все величие Самарканда, многие жители империи были равнодушны к роскоши, удобствам и преимуществам оседлой жизни, их идеалом были дом на колесах, шатер или юрта, которую можно быстро поставить и быстро разобрать и которая несла в себе образ временного жилья, необходимого кочевнику. Темур переставал быть кочевником или становился им только тогда, когда этого требовала его политика или инстинкты предков. Большую часть жизни, судя по историческим сведениям, Темур проводил в шатре, не считая зимних кампаний, когда он оставался в городе, или какого-то периода его бурной юности, когда у него не было даже шатра над головой, тем не менее он все-таки родился под сенью «Зеленого города» – Кеша, который сделал из него горожанина, и этим объясняется сочетание в нем кочевого и оседлого начал.

Возможно, что с изменением нравов тюрко-монголов Темур решил, что ему для поддержания своего престижа следует представлять чужеземным посланникам и вассалам красоту и роскошь столицы, где как бы материализовалось его могущество, чтобы о нем говорили как о создателе одного из чудес света. Самарканд находился в райском уголке Земли в окружении виноградников и садов. Благодаря искусной ирригационной системе вода из реки доходила до полей по многочисленным каналам. По берегам реки стояли мельницы, которые дополняли ткацкие мануфактуры. Темур умело использовал местоположение столицы и мягкий климат для создания «идеального города», которым он правил. Как и все великие строители, он придал столице что-то свое, в какой-то мере построил ее по своему образу и подобию: величественная и простая, роскошная и безыскусная, удовлетворяющая человеческие потребности за счет гармонии пропорций и совершенства форм.

Красота Самарканда в основном заключалась в удачном расположении кварталов, в чередовании трудов и удовольствий. Когда здесь обосновался Темур, город был почти разрушен, и ему повезло в том смысле, что он все делал с чистого листа, как говорят урбанисты, не будучи связан необходимостью соблюдать принципы предшественников. Вдохновленный тем, что он видел в Индии и Иране, обладая способностью восхищаться, прежде чем разрушать, он не хотел копировать чужие столицы, но заимствовал у них самое характерное и изысканное. Сопровождавшие его архитекторы рисовали планы и отмечали самые интересные постройки до того, как он приказывал снести их; он не мог унести с собой храмы и дворцы, как это он делал с ценностями или с мастерами, но, по крайней мере, оставлял в памяти все, что могло пригодиться его Самарканду.

Темур приказывал уничтожать памятники покоренных государств, красоту и совершенство которых он прекрасно сознавал, причем это не было «невинным» варварством, которое разрушает и плохое, и хорошее, а скорее, в этом проявлялся знаток искусства, вынужденный подчиняться политическим императивам.

Возможность восстановить эти памятники в своей столице руками тех же художников и мастеров, которые воздвигали их на своей родине, видимо, позволяла ему сознательно и со спокойной совестью совершать акты вандализма. В нем не было наивности римского полководца, который при погрузке на корабль ценных греческих статуй грозил капитану, что, если с ними что-нибудь случится, он заставит его заново сделать такие же. Он больше напоминал Наполеона, который отбирал в коллекциях покоренных европейских монархов шедевры, чтобы украсить ими свой музей.

Темур приказывал собирать в захваченных персидских городах эмалированные фаянсовые плитки, украшавшие здания, а чтобы иметь их в достаточном количестве для отделки дворцов и мечетей Самарканда, он оставлял в живых всех мастеров-керамистов Герата, Шираза и Исфахана и сотнями отправлял их в Самарканд. Он входил в курс всех подробностей строительства столицы так же, как курировал строительство собора Св. Петра папа Римский Александр VI, так же, как Людовик XIV руководил строительством Версаля.

Строителям случалось сносить и заново отстраивать почти законченные сооружения, если Темуру не нравились пропорции или размеры. Возможно, именно эта неудовлетворенность, которая скрывалась под маской стремления к совершенству, и была частью его «кочевнического» наследства, чем-то вроде суеверного страха – как гласит восточная пословица, «когда дом построен, наступает смерть».

Он строил и для мертвых, и для живых. Когда его внук Мухаммад Султан был убит во время похода в Малую Азию, он приказал построить в Самарканде величественную гробницу, но когда она была закончена, то показалась ему не достойной памяти Мухаммада: он велел снести ее, вызвал мастеров и приказал построить новый вариант в течение десяти дней. К назначенному сроку сооружение было готово и получило его одобрение. Ему ничего не стоило поступать таким образом, потому что во всех покоренных странах не было ни одного мастера, которого он не мог бы взять к себе на службу. Он снабжал своих архитекторов всем необходимым, вплоть до боевых и тягловых слонов, доставленных из Индии. Но при всем великолепии его дворцов и необходимости обеспечить роскошную жизнь своим сыновьям, женам и приближенным защитник веры мечтал соорудить самый большой и красивый дворец Богу. Он хотел, чтобы то, что строилось в Самарканде, затмило собой самые известные мечети Исфахана, Багдада и Дели.

Требовалось снести целые кварталы, чтобы освободить место для широких улиц, по которым слоны перетаскивали мраморные блоки, привезенные с гор, которые обрабатывали пять сотен каменотесов. Двадцать дней дали двум офицерам для того, чтобы снести базар и перенести его на другое место. Внутри огромной мечети мраморный потолок поддерживали 490 каменных колонн в память об иранских «ападанах».

Испанец Клавихо в своих дневниках отмечает, что никогда до этого не видел ничего подобного при дворе испанских королей. Гигантские залы, похожие на лес из колонн ахаменидских дворцов в Сузе и Персеполисе, напоминали этому «любителю пространства», как и всем огнепоклонникам, о бесконечном и безграничном. Несмотря на то что Темур любил отдыхать в своей столице и наблюдать за возведением новых зданий, он оставался человеком «открытого пространства», кочевником, который не выносит пространственных ограничений. Большие дворцы в окружении парков можно было сравнить с беседками в саду, таких дворцов было множество, потому что в каждом из них он останавливался только на несколько дней: может быть, из опасения за свою жизнь, но скорее всего ему просто нравилось строить и любоваться красивыми сооружениями, забывая о старости и болезнях.

Темур доверил руководство своими художественными мастерскими Абд ал-Хайи – талантливому художнику и рисовальщику, которого он забрал у багдадского султана. К сожалению, фрески, созданные им, погибли в одно время с дворцами, а мастер Абд ал-Хайи, измучившийся в конце жизни угрызениями совести на религиозной почве, самолично уничтожил все свои шедевры. Однако его искусство осталось жить в его учениках и представляло собой великолепную школу темуридской миниатюры, которой вскоре вновь предстояло расцвести, но уже при наследниках Великого эмира.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация