Интерес Темура к живописным изображениям был не только эстетическим, но и имел под собой политическую подоплеку. Он использовал его примерно так же, как сегодня используется кино и телевидение, т. е. в пропагандистских целях.
В этой связи характерен отрывок из сочинений Ибн Арабшаха: «Темур приказывал расписывать стены в некоторых своих дворцах для того, чтобы сделать дворцовые собрания более впечатляющими, а также для популяризации своего образа – то сурового, то улыбающегося, – для увековечивания своих сражений, своих встреч с царями, эмирами, благородными и мудрыми людьми… Здесь изображены многие события, которые случились в империи при его жизни, вплоть до самых последних. Он ничего не упускал и ничего не преувеличивал. Он хотел, чтобы их увидели те, кто не знал о его подвигах, и чтобы они могли как бы участвовать в них». Но из этих росписей почти ничего не осталось, так как дворцы были разрушены.
Помимо живописи Великий эмир любил музыку. По его приказу на всех праздниках играли оркестры и пели известные певцы. По-видимому, у него был эклектический музыкальный вкус. Хафиз-и-Абру по поводу церемоний в преддверии похода на Китай пишет: «Музыканты и певцы показывали свое искусство во всем многообразии: это были персы, арабы, тюрки, монголы, китайцы».
Он также был сильным шахматистом и не гнушался участвовать в турнирах с мастерами этого дела.
Эти любопытные, в общем, притягательные черты его личности уходили на второй план перед проявлением его характера и мышления завоевателя и государственного деятеля, и в этом ему не было равных. Ибн Арабшах описал его властность в нескольких строчках, не лишенных образности: «Темур имел натуру леопарда и темперамент льва; он не терпел, когда кто-нибудь поднимал голову выше, чем он, или кто-то превосходил его в чем-либо: в таких случаях он без раздумья наносил удар». Такое поведение часто вызывало ужас у его окружения, к тому же он ненавидел лесть, пустословие и под страхом смерти требовал только правду, даже если она была нелицеприятна.
У него была непоколебимая вера в свою судьбу. Темур связывал Аллаха со своими решениями и деяниями, считая, что его постоянные успехи – суть свидетельство Божественной помощи.
Хафиз-и-Абру приводит одну из речей Темура, в которой присутствует поэтическое вдохновение: «Аллах, несравненный владыка непостоянной судьбы, вложил в мои могучие руки бразды правления царствами населенного мира; он поставил под мою власть различные категории живых существ, которые живут на земле и в море…»
Однако Бог Темура был не богом любви, а богом войны.
Считая себя избранником Аллаха, Темур свободно обращался с догмами; в его армии закон Чингисхана основывался на шариате: его жены появлялись на людях с закрытым лицом, его подданные могли напиваться до бесчувствия, а солдаты – обращать в рабство мусульман.
В полуязыческом мире, в котором он жил, помимо ислама сохранились многие древние верования монголов и тюрков, а иногда они парадоксальным образом сочетались с исламом. Темур, несомненно, обладал парапсихологическими способностями, которые давали ему почти магическую власть, как у шаманов. Он видел пророческие сны, которые часто сбывались, и умел разгадывать скрытые намерения своих врагов и распознавать в своем окружении потенциальных предателей.
Этот дар проявлялся довольно часто, особенно в экстремальных ситуациях. Темур ловко эксплуатировал его, окружая себя таинственностью и поражая своими предсказаниями людей. Он специально усиливал такие эффекты, превращая их во впечатляющий спектакль. Например, по свидетельству Ибн Арабшаха, он требовал, чтобы ему тайно описывали жилище и образ жизни знатных людей какого-нибудь города, который он собирался посетить. Прибыв в этот город, он направлялся в их дома и поведывал хозяевам о таких подробностях из их жизни, которые никто не мог знать, кроме них самих. Конечно, те чрезвычайно удивлялись этому и начинали думать, что Темур вездесущ.
Кстати, у него была прекрасная память даже в отношении мелких деталей. Он заставлял своих посланников составлять самые полные отчеты о каждом регионе, его ресурсах, топографии, естественных и искусственных преградах на пути к нему, о климате и населении. Он накапливал эти сведения и по мере необходимости использовал для своих тактических и стратегических планов.
Великий эмир много времени уделял административной и торговой деятельности в своей империи. Он был очень суров с чиновниками, желая, чтобы во всех провинциях был четкий порядок, особенно в его отсутствие. Очевидно, только так можно было предотвратить мятежи в его отсутствие.
Возвращаясь в столицу, Темур развивал бурную деятельность, выслушивал отчеты о делах в провинциях и о людях, проживающих там; он также был в курсе событий, происходивших в покоренных им странах. Великий эмир возвышал людей достойных и талантливых, уважал науки и ученых людей, не забывая об их нуждах и награждал тех, кто того заслуживал. Он жестоко искоренял злодейство, измену и пустословие. Таким образом, все дела империи были под его строгим контролем, правление же осуществлялось по закону Чингисхана.
Он ревностно следил за соблюдением справедливости, невзирая на титулы, богатства, расу или вероисповедание людей. Такое отношение к справедливости было одно из основ его авторитета и власти над солдатами, не считая личного мужества и репутации лучшего полководца своего времени. Как и все крупные полководцы, Темур разделял тяготы и успехи своих солдат. Он поддерживал железную дисциплину в армии, но в сражениях находился в первых рядах, несмотря на свои увечья.
Строжайшая воинская дисциплина и тяготы, сообща переносимые в заснеженных горах Кавказа или на склонах Гималаев, способствовали укреплению единства в армии Темура, чего невозможно было добиться никаким чувством патриотизма, потому что ему служили солдаты разной национальной принадлежности. Наконец, следует отметить, что с первых дней своего восхождения на трон и буквально до смертного часа, когда, захватив казну Ирана и Индии, он готовился бросить свою конницу на Китай, войска сплотила добыча, которую везли домой оставшиеся в живых. Случалось, особенно по возвращении из Ирана и Индии, что победители были настолько отягощены богатой добычей, что бóльшую ее часть они вынуждены были бросать на долгом обратном пути.
Роскошь при его дворе и в его столице была не просто инструментом престижа, рассчитанным на то, чтобы поразить воображение иностранных послов и правителей. Темур поражал их своими богатыми одеждами, оружием, изяществом своих манер. В походах он жил в палатке из барсовых шкур, напоминающей палатку Хубилая, и в бамбуковом шатре, скрепленном сотней шелковых шнуров. На голове он носил шапочку из горностая, украшенную рубинами, а в сражениях надевал шлем с забралом и кольчугу. Его никогда не видели в тюрбане, а принимая посетителей, он держал в руке скипетр с золотым наконечником в виде бычьего черепа.
Щедрость, с какой он вознаграждал храбрецов, богатства, которыми он одаривал бахадуров, т. е. героев, личное мужество в сражениях – все это повышало его популярность и способствовало сотворению легенд о нем. Сама история признала его великим воином, гениальным политиком, выдающимся строителем, человеком, который сочетал в себе качества кочевника и утонченные достоинства цивилизованного человека.
