Не стремясь к мировому господству, он сумел обеспечить центральноазиатскому государству стабильность, превратить его в сверхдержаву. У этой сверхдержавы не было четких и укрепленных границ, подобных тем, которыми пытались отгородиться Китай и поздний Рим. Но их отсутствие свидетельствовало не о слабости, а о достаточной силе. В этом плане империю Темура правомерно сравнить с ранней Римской империей, которая поддерживала союзников и нейтрализовала соперников решительными действиями по всем направлениям.
Суровый аскет, противник веселья, набожный человек, отважный воин, осторожный и мудрый политик, покровитель художников и литераторов, любитель персидской поэзии, особенно Ширази, – таким был Темур, ставший в 1370 г. правителем Центральной Азии, когда «он взошел на трон, надев на себя золотую корону, подпоясавшись императорским поясом в присутствии принцев и эмиров, которые пали пред ним на колени».
Темур решал вопрос политической власти виртуозно. Он не стал создавать совершенно новый закон, а создал новую ситуацию, синтезировав тюрко-монгольское правление с исконно тюркским.
Темур никогда не заявлял об отмене чингисханской Ясы или о замене ее шариатом. Как ни странно, Ибн Арабшах называет его плохим мусульманином, мотивируя это тем, что Темур предпочел закону ислама закон Чингисхана. Разумеется, это, скорее всего, формальное обвинение, так как в глазах населения Центральной Азии Темур являл собой преемника Чингисхана и в различных ситуациях обращался к Корану, а имамы и дервиши всегда были на его стороне.
Войны Темура объявлялись «джихадом», т. е. священными, даже когда – что имело место почти всегда – он воевал с мусульманами. Темур просто обвинял их в вероотступничестве, будь то чагатайцы Или и Уйгурии, которые позже приняли ислам, или султаны Дели.
Являясь знамением своего времени, в исторических хрониках его личности придавался образ сверхчеловека, каким он и прошел через несколько цивилизаций, ведь Темур всего за треть столетия, то есть за промежуток времени, в пять раз меньший продолжительности Столетней войны, успел построить сверхдержаву и тем воистину потрясти мир.
Любопытно, что после смерти Чингисхана его империя выжила даже при посредственных правителях. А от империи Темура, в которой преуспевали талантливые люди и гении, например Шахрух, Улугбек, Бабур, осталась лишь небольшая территория Мавераннахра и часть Хорасана. Чем же это объяснить?
Долговечность империи чингисидов можно обусловить фундаментом, на котором она была построена. Чингисхан возвысил древнюю тюрко-монгольскую империю, «вечную» империю степей с центром в Орхоне, которую хунны в свое время передали жужаням и эфталитам, жужани – ту-кю, ту-кю – уйгурам и которая к моменту рождения Чингисхана перешла под власть кераитов. У нее была прочная основа – основа степей, этнический и социальный каркас – тюрко-монгольское кочевничество; она зиждилась только на законах природы, согласно которым скотовод ищет корм для себя и своего скота и покоряет оседлых земледельцев.
Чингисхан унаследовал культуру, коренившуюся на идее насилия. Он мог уничтожать своих противников, дробить племена и предавать смерти их членов. Придя к власти в «рыхлой» конфедерации, Темур не мог нарушить устои улуса Чагатая, общества, довольно устойчивого, с традицией, которая отвергала насилие. Поэтому Темур не мог позволить себе уничтожать большинство структур и людей, стоящих за ними.
Империя, созданная Темуром, не только являлась географическим центром, но и представляла собой источник динамизма. Государственная правовая система была тюрко-монгольской, политика и религия – тюрко-монголо-арабскими, культура – тюрко-персидской. То, что в XIV в. Мавераннахр стал «центром тайфуна», – это не случайность.
Важнее всего и сложнее всего для Темура было изменить принцип политики, т. е. поставить в зависимость все политическое движение. Архиважным при этом было подавление всех течений племенной политики. За двенадцать лет упорных усилий Темур передал властные структуры улуса в руки преданных ему людей, но и это не могло гарантировать покорность племен. Было недостаточно усмирить племена и сместить их вождей – надо было в корне изменить внутреннюю политику племен. Не было уверенности в том, что вновь назначенные правители племен смогут сохранить свою власть или пользоваться авторитетом соплеменников. Также было недостаточно ослабить племена как центры власти – их надо было устранить как очаги политической активности, которая позволяла им постоянно менять свои пристрастия, и Темур вывел племена за пределы структуры центральной власти, подавил их как источник личной власти. При этом он использовал и прямолинейные методы. Он отобрал у племен контроль над землей и людскими ресурсами, оставив вождям только наследственные отряды. В первые годы правления он лишил племена почетного места в империи. Отказывая в титуле «эмир» даже самым верным соратникам, которые правили племенами, он лишил племена высокого и почетного статуса.
Отношение Темура к формированию новой элиты свидетельствует, что ему нужна была в этом вопросе монополия. Темур определил состав этой группы в самом начале своего правления, выдвигая туда своих сподвижников, сыновей и внуков. В условиях частых военных походов каждый мог, казалось бы, попасть в правящий класс, но элита Темура сразу стала замкнутой группой, увеличивавшейся, скорее, за счет естественного воспроизводства, а не включения новых членов извне. Лишь немногие племенные эмиры и очень мало чужаков – в первую очередь хорасанцы – могли попасть в эту группу. Основная часть должностей, которые занимали люди из элиты, была наследственной, но выбор из нескольких родственников-кандидатов делал Темур. Посты, которые могли дать какую-то политическую независимость или влияние в регионах, были заказаны для самых могущественных представителей элиты и находились под личным контролем Темура. Темур не допускал также крепких личностных связей между членами элиты, следя за тем, чтобы все хранили верность ему лично. Примером служит почти одинаковый статус, который он предоставлял высшим членам своей свиты и своей семье. Хотя принцы имели свои войска, однако эмиры, входившие в их состав, были преданы в первую очередь Темуру. При таком положении, когда главенствующей была воля правителя, принцы крови не могли претендовать на большую власть, чем приближенные, составлявшие маленький круг у трона властителя. Чтобы править единолично, Темур не перестроил в корне политическую систему, а видоизменил ее. В администрации Темура было немного новых органов. Он не разрушил ни одну из структур улуса: племена и группы улуса, должности, традиционные для тюрко-монгольского государства, и сами люди, занимавшие их до его прихода к власти, – практически все остались на местах. Тем не менее это был настоящий творческий акт, за которым скрывался акт разрушения. Темур изменил – и причем радикально – смысл и функцию этих структур. Оставив в живых людей, он трансформировал их взаимоотношения и правила, регулировавшие их поведение. Темур завоевал полмира и, правя единолично, оставил систему, которая не смогла его пережить.
После смерти Амира Темура мир словно утратил свою энергетику.
Политический развал сопровождался культурным упадком. Ушли в прошлое Крестовые походы и величественные храмы. Запад исчерпал свои силы в выборе достойного папы между Авиньоном и Римом.
