А предыстория взаимоотношений Аттилы и Гонории такова. Гонория ненавидела своего брата Валентиниана, делала все вопреки предостережениям матери и очень рано познала разврат. Впрочем, она была образованна, любила искусство и историю. Однако репутация молодой девушки была несовместима с порядочным браком. Ей пришлось познакомиться с монастырской кельей в Равенне. В двадцать три года она пообещала образумиться, если ее выдадут замуж за иностранного принца. История с «мечом Марса» привела ее в восторг. Она послала Аттиле гонца передать ему письмо и кольцо. Гонория просила – всего лишь – о том, чтобы Аттила женился на ней и потребовал в качестве приданого половину Западной Римской империи, которая причиталась ей по наследству от отца – Констанция III. Кольцо же должно было стать символом помолвки. Аттила отнесся к этому письму с недоверием и отослал гонца без ответа. Когда об этом письме узнали Плациция и Валентиниан, то они вновь заточили Гонорию в монастырь, правда периодически возвращая ей право быть при дворе, но ненадолго, поскольку она немедленно нарушала все нормы приличия. Спустя пятнадцать лет Аттила «вспомнил» о предложении Гонории и дал согласие на брак, приписав в послании к императору: «…меня вполне устраивает приданое Гонории, и я согласен определить границы владений, ибо надо уметь договариваться, особенно с родными». Валентиниан был поражен подобной дерзостью. Гонорию срочно выпустили из монастыря и выдали замуж за военачальника Флавия, услугу которого пришлось оплатить. После чего Валентиниан направил ответ Аттиле, где уверял, что рад бы породниться, но, к сожалению, Гонория вышла замуж. Этот ход Валентиниана весьма развеселил Аттилу.
Следующим хитрым шагом к развязыванию военных действий против Западной Римской империи было очередное письмо Аттилы Валентиниану, где он писал императору о том, что Теодорих I (вестгот, правящий в Аквитании) обещал гуннам выдать дезертиров и, не сдержав слово, обещал заключить договор о дружбе и обманул; плетет заговоры против власти и самой жизни императора. В интересах Рима и Гуннии Аттила образумит Теодориха и накажет его за непокорность. Поэтому он просит римского императора разрешить перейти Рейн и вторгнуться в Галлию с целью карательной экспедиции, которая позволит ему самому захватить дезертиров, не выданных Теодорихом. Валентиниан нашел доводы очень убедительными и в целом одобрил это предприятие, однако, когда Аэций раскрыл ему истинную цель – начало вторжения, – тогда был составлен корректный ответ, исключающий нападение гуннов на Галлию.
Однако ситуация была сложнее, чем полагали римляне. Вскоре Валентиниан получил от Теодориха копию письма, которое тот, в свою очередь, получил от Аттилы, где гунн объяснял ему, что у него личные счеты с Римом, а потому он намерен захватить Галлию. Всем стало ясно, что столкновения не избежать. Аттиле в то время было около пятидесяти пяти лет.
Подготовка нападения и обороны проводилась твердой рукой.
История сохранила нам мрачный список народов, вошедших в состав армии Аттилы, которая толпилась массами не только на ближайших берегах Дуная, но и в окрестных равнинах перед вторжением в пределы Западной Римской империи в 450 г. Со времени Ксеркса Европа никогда не видела такого скопления известных и неизвестных наций: насчитывали не менее 500 тыс. воинов, а по другим – до 700 тыс. Азия выслала самых свирепых представителей: черный гунн и акатцир, вооруженные длинными луками; алан с огромным копьем и в роговой кирасе; невр, беллонот; гелон, раскрашенный и татуированный, с косою вместо оружия и в накидке из человеческой кожи вместо одежды. С равнин Сарматии явились в своих кибитках наполовину славяне, наполовину азиаты, по оружию сходные с германцами, по нравам – со скифами и допускавшие многобрачие, как гунны. Германия выслала с севера и запада самые отдаленные из своих народов: руг с берегов Одера и Вислы, окир и туклинг, живших у Немана и Западной Двины, рек в то время еще малоизвестных, которые шли, вооруженные круглым щитом и коротким мечом скандинавов. Там можно было увидеть и герула, быстрого на бегу, непобедимого в битве, ужас прочих германцев, которые кончили тем, что истребили это племя. И остгот, и гепид явились на зов со своей грозной пехотой, приводившей в отчаяние римлян. Король Ардарик руководил гепидами; три брата из фамилии Амалов: Валамир, Теодемир и Видемир – стояли во главе остготов. Хотя королевская власть по избранию досталась в руки старшего, Валамира, он добровольно разделил ее с братьями, которых искренне любил. Предводители этого муравейника народов, дрожа перед Аттилою, держались от него на некотором расстоянии, как его слуги или стража, внимательные к малейшему движению его головы или мановению бровей: немедленно подбегали к нему за приказами и исполняли их без прекословия и ропота. Среди этой толпы королей Аттила особенно отличал двоих, которых он призывал на все советы: королей гепидов и остготов. Валамир вносил в свои речи откровенность и лаконичность, которые нравились королю гуннов; Ардарик служил образчиком редкого благоразумия и испытанной верности. Такова была армия, которая словно исчерпала весь варварский мир. Перемещение такого множества народов произвело, если можно так сказать, революцию на громадной равнине севера Европы: славянское племя спустилось к берегам Черного моря, чтобы занять луга, оставленные остготами и некогда принадлежавшие им; задние ряды черных гуннов и передовые линии белых гуннов, авары, болгары, гунугары подвинулись на один шаг к Европе. Опустошители всех родов, будущие властелины Италии, сменившие западных цезарей, заключались в этом хаосе, как предводители и как простые воины, друзья и враги: все обломки образованного мира и та часть мира варваров, которой судьба предрекла будущее величие, собрались вместе, чтобы окружить собою гений разрушения, устремившийся на Западную Римскую империю.
Аэций и Аттила стояли во главе военно-политических коалиций (отнюдь не «племенных союзов»), население которых большей частью было чуждо своим правителям по крови, по религии, да и по этническому облику. Во главе восточной коалиции тюрко-германо-славяно-угорских племен стоял гунн, потомок древнейших тюрков; во главе западной – германо-кельтско-аланской – римлянин, потомок захватчиков и рабовладельцев.
Военные историки полагают, что основное различие между римским войском и варварами заключалось в преобладании пехоты у первых и кавалерии у вторых. Тактика гуннов имела преимущества, а их внешне грубое снаряжение во многом превосходило римское.
В январе—феврале 451 г. Аттила сконцентрировал свою армию на Венгерской равнине. Чтобы достичь берегов Рейна в первых числах марта, Аттила должен был в январе подняться с берегов Дуная. Он разделил свою армию на два корпуса: один следовал по правому берегу Дуная, разрушая на своем пути замки почти до основания; другой, поднимаясь по левому берегу, вербовал по дороге остатки квадов и маркоманов в Западных Карпатах и свевов – в Шварцвальде. Соединившись вместе на истоке Дуная, оба корпуса расположились по близости лесов, откуда они могли взять необходимую древесину для обеспечения похода в Галлию. Франки, жившие по берегам Неккера, при приближении Аттилы выгнали или убили молодого короля, поставленного римлянами, заменили его своим «длинноволосым» князем, и вместе с ним встали под знамена гуннов. Туринги сделали то же; даже зарейнские бургунды, забыв свои прежние счеты с королем Октаром, вступили в войска Аттилы. Укрепив таким образом войска новыми союзниками, гунны начали готовиться к переходу через Рейн. Древний Герцинский лес, видавший Цезаря и Юлиана, обеспечил Аттиле все материалы для переправы: его вековые дубы падали тысячами под ударами секиры; грубые барки, сколоченные из них, соединили оба берега реки плавучим мостом. Очевидно, Аттила сделал несколько мостов, чтобы переправиться в одно и то же время из различных пунктов. Самый восточный отряд перешел Рейн возле города Аугте, главное место равраков, и затем пошел между берегом реки и подошвою Вогезского хребта. Сам Аттила, сколько можно догадываться по документальным подробностям его похода, избрал для переправы место, лежащее несколько ниже слияния Рейна с Мозелем (около Кобленца), где обыкновенно переходили римские армии; потом, следуя со своим войском по дороге, которая вела от места переправы к Триру, утвердился в древней столице Галлии, среди ужасов опустошения.
