7 августа. Среда.
На рассвете 5-й и 6-й корпуса отправились по дороге на Дорогобуж и остановились в 70 верстах от этого города. Солдатам позволили раздеться, а кавалерии – расседлать лошадей.
8 августа. Четверг.
Продолжая отступать, наш корпус выступил в 1 час ночи с 7-го на 8-е. Сделал 45 верст, перешел на левый берег Днепра у Пневы по понтонному мосту и остановился на Устроме. Вся 1-я армия двинулась по этому направлению. Мы очень обрадовались стоянке у реки и накупались вдоволь.
9 августа. Пятница.
Лагерь у Усвятья. Выступив в 9 часов утра, остановились возле Усвятья в огромной долине. Это когда-то было поле сражения, на котором погибло много народа в сражении русских с поляками. Граф Полиньяк
[84] спросил одного пленного французского офицера, давно ли он из Франции. «Всего три дня», – ответил тот. Граф изумился, тогда француз повторил: «Конечно, три дня, разве Смоленск не принадлежит Франции?»
10 августа. Суббота.
Все предвещало сражение на позиции при Усвятье. Приказ быть готовым отдан. В 3 часа дня, только что мы подались несколько назад, чтобы занять позиции, получен приказ выступить в сумерки. Не доходя пяти верст до Дорогобужа, нас остановили, раздеться не позволили и приказали ждать новый приказ, который так и не получен. Здесь нас нагнали наши вьючные лошади. Я очень обрадовался, увидав своего кучера, разыскавшего мою лошадь.
11 августа. Воскресенье.
Проснувшись, я был удивлен, что мы на том же месте, хотя солнце было высоко. 2-я армия, занимавшая позиции позади наших, проходила, чтобы идти впереди нас, поэтому мы не могли двинуться, пока она не прошла, что длилось до 8 часов утра. Мы заняли снова наши позиции, покинутые нами накануне в 3 часа; очевидно, что лучше было нас оставить спокойно выспаться. К 7 часам вечера слышна была пальба в авангарде, поэтому пришлось переменить позиции и перейти на дорогу в нескольких верстах от прежней позиции. Нас разместили очень неудобно – фронтом ко 2-й армии, а тылом к неприятелю. Ожидается генеральное сражение.
С 12 по 15 августа. От понедельника до четверга.
В понедельник я как дежурный постоянно передавал полку приказания быть готовым к выступлению для перемены позиции. Такое неопределенное положение продолжалось до 8 часов вечера, когда, наконец, мы двинулись, но только не для перемены позиции, а совершили 12-часовой переход по дороге от Дорогобужа на Вязьму. Проходя в понедельник вечером через Дорогобуж, мы были поражены печальным видом, в котором мы его нашли. Город был совершенно пуст. Мы застали только одну женщину с тремя детьми, она убежала из какой-то деревни, занятой сначала французами, а потом разоренной и ограбленной казаками. Несчастная женщина была вся в слезах. Мы дали ей немного денег, за что она была нам очень благодарна. Пройдя всю ночь с понедельника на вторник, мы остановились в 30 верстах от Дорогобужа, простояли до 6 часов вечера и снова продолжали наш путь в том же направлении. В 2 часа ночи со вторника на среду мы раскинули лагерь, не доходя 25 верст до Вязьмы.
Здесь мы получили приказ главнокомандующего днем больше не идти, но по странной случайности с нами поступали всегда наоборот. Его высокопревосходительство приказывало стоять на местах – мы шли; приказывало идти – мы стояли, наконец, если нам объявляли, что мы вступим в бой, то, наверное, мы не сражались. Вследствие этого мы перестали верить приказам, получавшимся от Барклая де Толли, и на этот раз мы тоже не поверили. На самом деле выступили 14-го числа в 8 часов вечера на всю ночь с 14-е на 15-е число. Привал сделали в 1 час ночи. Лука сообщил мне печальное известие, что одна из моих лошадей (у меня было две) сбежала. Это была моя любимая лошадь, которую вдобавок поцеловала г-жа Б. в день моего отъезда из Пулкова. Я очень дорожил этой лошадью, поэтому выругал Луку и весь день был в дурном настроении. 15-го утром мы были в Вязьме, прошли город и, сделав еще две версты, раскинули лагерь на Московской дороге. Вследствие того, что главнокомандующий не давал нам никаких обещаний, мы были покойны целый день.
16 августа. Пятница.
Наконец нам удалось провести ночь на местах. В 1 час дня получен приказ выступить, направляясь на Москву. В 10 верстах от Вязьмы и в 29 верстах от Теплухи мы остановились. Слышна пальба у Вязьмы и виден пожар в ней. Великий князь опять нас оставил.
17 августа. Суббота.
Лагерь у Царево-Займища. Барабан поднял нас в 3 с половиной часа ночи, когда мы менее всего этого ждали. Мы немедленно двинулись, и скоро мы прошли за Теплуху 8 верст. Там, не доходя Царево-Займища, где находился Главный штаб армии, мы остановились в боевом порядке побатальонно. Князь Кутузов,
[85] назначенный главнокомандующим всеми армиями, прибыл сегодня.
18 августа. Воскресенье.
Лагерь у Гжатска. Перед выступлением из Царево-Займища мы надеялись увидеть в нашем лагере князя Кутузова, но, не дождавшись его, в 12 часов получили приказ выступить. В восемь с половиной часов вечера мы уже прошли четыре версты за Гжатск и раскинули лагерь. Гжатск – красивый маленький городок. Постройки большей частью деревянные, выстроенные с большим вкусом. Больно и обидно сознавать, что эти изящные постройки в самом непродолжительном времени станут добычей огня.
19 августа. Понедельник.
На местах. В арьергарде слышна пальба. Князь Кутузов посетил наш лагерь. Нам доставило большое удовольствие это посещение. Призванный командовать действующей армией волей народа, почти против желания государя, он пользовался всеобщим доверием.
20 августа. Вторник.
Лагерь в 21 версте от Гжатска. Несносный барабан поднял нас в 3 с половиной часа ночи. Корпус немедленно выступил все в том же направлении по дороге к Москве. Мы остановились в 8 с половиной часов утра на 41-й версте от Гжатска.
21 августа. Среда.
Лагерь при Колоцком монастыре.
Бородино
22 августа. Четверг.
Наш корпус выступил до 6 часов утра, вошел в Московскую губернию и в 10 часов утра раскинул лагерь у Бородино. Ожидаем нападения неприятеля на эти позиции. Слышна сильная пальба в авангарде. Стало известно, что вчера французский отряд в 200 человек напал на крестьян князя Голицына в лесу, куда они от него спрятались. Крестьяне отбили атаку эту, убили у неприятеля 45 человек, а 50 взяли в плен. Замечательно, что даже женщины дрались с ожесточением. Среди убитых одна девушка 18 лет, особенно храбро сражавшаяся, которая получила смертельный удар, обладала присутствием духа и силой настолько, что вонзила нож французу, выстрелившему в нее, и испустила дух, отомстив.
