Пообедав в Франкенштейне, мы с Чаадаевым отправились в Петервиц, деревню, известную своими железистыми водами, расположенную в полмили к северо-востоку от Франкенштейна. Когда мы выкупались, было уже 9 часов. Наш кучер сбился с дороги, возил нас по горам, и уже было за полночь, когда он остановился среди леса и объявил нам, что не знает куда ехать. Мы послали его искать проводника, и, к счастью нашему, он нашел мельника, которого и привел к нам через четверть часа. Мы взяли его с собой, несмотря на то что он был легко одет, а ночь была холодная. Он нас вывел на настоящую дорогу, и мы возвратились в Ланген-Белау только к 3 часам ночи.
29 июня. Воскресенье.
У меня обедали.
30 июня. Понедельник.
Бакунин и Храповицкий провели два дня у меня и уехали только сегодня после обеда. Я узнал, что государь отсутствовал с 27-го числа; говорили, что для свидания с шведским наследным принцем.
[187]
Июль
1 июля. Вторник.
Уверяют, что перемирие продолжено еще на некоторое время. Желательно поскорее выйти из Ланген-Белау. Наши люди пока еще не болеют, но ежедневно видят похороны туземцев. Боюсь, чтобы это не перешло к нам. Эти похороны совершаются довольно торжественно. Впереди идут маленькие мальчики попарно с крестами и поют гимны. Затем гроб, пастор и несколько стариков в треугольных шляпах и черных одеждах и, наконец, женщины в черных шнуровках, передниках, платках (косынках), перчатках и белых чепчиках с большим бантом на лбу и с большими корзинами в руках. Эти женские наряды – достояние более зажиточных и употребляются не только в дни траура, но также при всех торжественных случаях (к обедне и других торжествах). Они передаются от поколения к поколению с приданым у более зажиточных невест. Обыкновенно немцы ходят босые, только некоторые молодые люди и старики ходят в обуви всю неделю, остальное население пользуется этим преимуществом только по воскресеньям. Молодые люди надевают сюртуки только в праздники, а обыкновенно их костюм составляют суконная куртка и круглая шляпа. Когда старые женщины появляются, наряженные в свои парадные костюмы, они всегда имеют соломенные шляпы, но я никогда не видел, чтобы хотя одна из них надела ее на голову, а всегда держит в руке. Бедные, составляющие рабочий класс, сохраняют те же наряды, но совершенно изношенные, и их грязные ноги очень отвратительны. Эти люди работают, как волы, мяса почти никогда не едят, а питаются исключительно картофелем.
2 июля. Среда.
Государь возвратился вчера в Петерсвальде. По всему видно, что перемирие продлится. Я это узнал от генерала Потемкина, который провел несколько дней в Ландеке, маленьком городке Силезии, в двух милях к юго-западу от Глатца. Он видел там прусскую королевскую семью и слышал это известие от принцессы Шарлотты (впоследствии императрицы Александры Федоровны).
3 июля. Четверг.
Государь опять уехал, но никто не знает куда и зачем.
5 июля. Суббота.
Ввиду парада, предстоящего нашему полку, я вынужден был отправиться в Петерсвальде, где я увидел возвратившегося из своего путешествия графа Аракчеева. Он мне сказал, что перемирие продолжено до 28-го числа. Он вручил мне также письма от г-жи Б. и очень хорошенький подарок от нее. Я не знал, как благодарить графа; она не перестает заботиться обо мне.
6 июля. Воскресенье.
У обедни я узнал, что государь возвратился в 4 часа утра. Цель его поездки – непроницаемый секрет, я только слышал за обедом у Свечина и Симонова,
[188] что его величество был очень занят все эти дни и часто проводил целые ночи за работой.
9 июля. Среда.
Я обедал у Бороздина
[189] в Рейхенбахе. Там я узнал о поражении французов в Испании у Витории.
[190] Сражение происходило 21 и 22 июня (по новому стилю 9 и 10 июля). Французы потеряли 150 пушек и весь транспорт.
11 июля. Пятница.
Я совершил прогулку во Франкенштейн с полковником Набоковым.
13 июля. Воскресенье.
Я был дежурным в Петерсвальде. Все генералы гвардии обедали у государя, много толковали о возобновлении военных действий. Утверждали, что корпус графа Ланжерона,
[191] а также часть прусской армии уже на бивуаках. Перед обедом я сделал визит также графу Аракчееву, но письма от г-жи Б. не было; это меня очень огорчило.
14 июля. Понедельник.
По смене дежурства я возвратился в Ланген-Белау. Войска, выступившие в лагерь, снова вернулись в квартиры.
15 июля. Вторник.
Государь присутствовал на маневрах нашего полка. Он приказал снять запрещения, наложенные на мои земли за долги моего отца.
Государь и король завтракали вместе после учения, а затем государь немедленно уехал к великому князю, где должен будет ночевать и завтра произведет смотр 80 эскадронам кавалерии.
17 июля. Четверг.
Государь возвратился в Петерсвальде.
18 июля. Пятница.
Я отправился к Храповицким в Петервиц. Было поздно, когда я был в первый раз, так что я не мог осмотреть что-либо за недостатком времени. В этот раз я все осмотрел, и тем хуже для меня. Грязь в ваннах невообразимая, трактир отвратительный, поэтому, не имея возможности достать что-нибудь покушать, мы вынуждены были отправиться в Франкенштейн обедать и оставались там до 8 часов вечера.
20 июля. Воскресенье.
Произвели смотр всей гвардейской пехоты в равнине между Петерсвальде и Ланген-Белау. После парада служили обедню при дворе, после которой я с Николаем возвратился обедать к нам. Двоюродный брат Иван уехал на несколько дней в Белосток в резервный батальон их полка. Синявин мне сообщил, что конгресс в Праге
[192] открыл свои заседания уже третьего дня. Он уверял, что Наполеон не пожалеет ничего для заключения мира, который ему необходим, так как он может выставить только 250 000 человек против нашей армии, достигшей 700 000 человек.
