Гуров подошел к черному “Мерседесу”, девяносто третьего года выпуска, открыл дверь со стороны водителя и уселся за руль. Трехсотый “мерс”, к тому же дизель, растаможенный на Россию, тянул на двадцатку штук баксов. Черная, под цвет автомобиля, натуральная кожа сиденья приятно ерзала под задним местом капитана. Он вращал влево-вправо красивый, из дорогого дерева, руль, регулировал рычагами сиденье, то опускаясь вниз, то поднимаясь вверх, нажатием пальца опускал и поднимал стекла дверей, вращал электрозеркала бокового обзора. “Хороша тачка! – подумал Гуров, вылезая из машины. – На такой и за кредитом в банк можно подъехать. Представительный класс! И что, – размышлял Гуров, – они с Одинцовым смогут предпринять? Их ТОО – товарищество с ограниченной ответственностью или безответственностью – рисковало только уставным капиталом в десять тысяч рэ. Кроме квитанций об оплате за стоянку, их ТОО ничего не выписывало и договоров купли-продажи не заключало. Все отношения строились “тэт а тэт”, то есть, ты – мне, я – тебе. Мол, я мотаюсь за тачками, а ты ищи покупателей. Все равно они тут шляются. Нашел – звони, получишь свои двести баксов. Что такое суд для ТОО? – размышлял далее Гуров, усаживаясь за руль джипа “Ниссан-Патрул”. – Суд – это инстанция, юридически обязывающая ответчика рассчитаться с истцом. Но если у ответчика нет никаких материальных ценностей, кроме условного уставного капитала, то и взять-то нечего. Будет арестован расчетный счет в банке, с которого снимут все остатки в пользу истца и судебных издержек, если – опять же! – будет что снимать. Все кончится тем, что рассвирепевший истец наймет рэкет и постарается вернуть хоть что-то, отдав бандюгам причитающиеся тридцать-сорок процентов от заявленной суммы. Это логика, причем железная логика.”
– О чем задумался, Иван Иванович? – где-то рядом с джипом прозвучал вопрос автомеханика Миши.
Миша был механиком, как говорят в таких случаях, от бога. Он мог “оживить” любую автомашину. Парню не было и восемнадцати, но он мог “дать фору” маститому автослесарю. С детства Миша подрабатывал “левака” в одной из автоколонн – поди сюда, принеси то, подержи здесь. Когда в ходе “перестройки” все кругом стало рушиться и разбазариваться, в автоколонне, благодаря своевременной инициативе прежнего директора, стали подрабатывать на ремонте иномарок. Миша настолько поднатаскался, что стал втихаря сманивать клиентов за меньшую плату к себе в домашний гараж. Благо, он жил в старом немецком особняке, где места для парковки автомобилей было предостаточно. К этому времени часть инструментов автоколонны перекочевала в его гараж, где он мог производить несложный ремонт: сделать диагностику, отрегурировать зажигание и холостой ход двигателя, заменить узлы ходовой части, поменять масло и фильтры и так далее. Одно время Миша даже процветал, но вскоре начались неприятности. Дело в том, что в соседних домах проживали дедуси и бабуси. Они любили кучковаться на скамейках, поглядывая и обсуждая прогуливающихся мимо соседей и просто прохожих. Мишин бизнес был им явно не по душе, потому что рев иномарок, оживляемых Мишей, и запахи выхлопных газов нарушали сложившиеся годами старческие привычки и традиции. Выросшие в тридцатые годы на кляузах и доносах, они быстренько сообразили куда и как надо писать. Мишу не посадили в кутузку. Однако, к нему зачастили разного рода инспектора и даже газетчики. Гуров, неоднократно ремонтировавший у Миши свое авто и выслушивавший от него жалобы на старичье, как-то предложил ему перейти на автостоянку, пообещав со временем предоставить автосервис на евроуровне. Миша мечтал иметь что-то подобное, где он, как старший мастер, в фирменной спецодежде, прогуливался бы среди рядов автоподъемников с иномарками, консультируя молодежь по сложным техническим вопросам.
Теперь-то и Миша понимал, что с евросервисом придется повременить. Не имея лучшей альтернативы, он делал свое дело на автостоянке, подрабатывая по выходным у друзей-автомехаников и ожидая повестку из военкомата на призыв в армию. “Худо-бедно, – думал Миша, – но и это опыт. Отслужу свое и все равно заведу собственное автодело. Пусть без автоподъемников, но свое.”
– О чем задумался, спрашиваешь? – отвечал Г уров, вылезая из джипа. – Да все о том же – как побыстрее спихнуть этот хлам.
Гуров отошел от блиставшего хромированными деталями джипа и подошел к своим автомобилям. Миша открыл капот “Форд-Фиеста” и обнадеживающе заметил:
– Продадутся, не переживайте! На каждую машину есть свой покупатель. Вот видите, Иван Иванович, вроде все нормально. Но это только кажется. Я движок-то побрызгал спецсоставом – он и блестит, как новенький. Сам движок неплохой, но надо маслосъемные кольца поменять, иначе масло будет кушать. Но покупатель об этом узнает не сразу.
– Так ведь могут вернуться и по мордам-с надавать! – сказал Гуров.
– Всякое бывает, – согласился Миша и предложил: – может, предупреждать покупателей, мол, цена соответствует состоянию и году выпуска. Чтоб без претензий.
– Тогда, Майкл, покупатели вообще у нас ничего не купят. Продавай как уж получится.
– Остальные, Иван Иванович, тоже с дефектами. Вот, например, синий “Кадетт”. Внешне смотрится замечательно, даже блестит. Но, судя по характерному звуку, вкладыши на коленвале того.
– Что – того? – испуганно переспросил Гуров.
– Проворачиваются, Иван Иванович! Видно, прежний хозяин промухал с маслом, не доливал когда надо.
– И это добро мы собрались всучить гаишникам?
– Да уж! С ними-то лучше не связываться.
– А если отремонтировать? – робко спросил Гуров. – Во что это выльется?
– Дорого, Иван Иванович! Вкладыши придется новые покупать, а они в дефиците и дорого стоят. Да и сама разборка – это же надо движок разбирать.
– А. - обреченно протянул капитан. – Лучше б ты мне это не рассказывал. Надо же, и Одинцов слинял! Ты, говорит, покрутись тут.
– Я почему и подошел к Вам, Иван Иванович, с этим “Кадеттом” наживете себе врагов – на каждой улице вас будут отлавливать гаишники.
– А я, Миша, после этой сделки надеялся их задействовать по возврату изъятых у меня прав.
– За что изъяли-то? – поинтересовался Михаил.
– За что обычно – за управление в нетрезвом состоянии. Там один человек уже занимается этим вопросом.
– Тогда пусть и занимается. Этих лучше не трогать.
– Ладно. Во вторник что-нибудь придумаем. Бывай, Майкл!
– Прощевайте, Иван Иванович!
Вечером компаньоны созвонились и порешили синий “Кадетт” не выставлять на продажу гаишникам, а спихнуть его какому-нибудь простофиле, скинув пятьдесят-сто долларов от планируемой первоначальной цены. Одинцов, пообщавшись со своим
другом-таможенником, сообщил Гурову очередную российскую новость – вот-вот должны были повыситься таможенные платежи при растаможке автомобилей с ноль одной экю чуть ли не до трех от объема движка. По этому поводу состоялась некоторая дискуссия на животрепещущую тему о русском бизнесе. Иначе говоря, Гуров, планировавший заметно поправить свои финансовые дела, сорвался с якоря и выдал в сторону Москвы такую тираду из мореманских словосочетаний, что не заметил, как остался в эфире один. Заступивший на вахту оператор телефонной станции просто отключил его, получив разнарядку по должникам. Но об этом Гуров догадался не сразу. “Безмозглые моллюски!” – такова была последняя фраза капитана, прозвучавшая в вечернем эфире.
