завтра!» – В.И.Ленин, полное собрание сочинений, том. Уже и вспомнить сложно, хотя ещё недавно штудировали, конспектировали. Ну, да ладно. А слова ведь и впрямь верные. Что-то вроде: «Сделал дело – гуляй смело!» Одинцов так и поступал – доводил дело до конца.
Гуров тихонько выпорхнул за дверь – его ждала сама Аврора. Теперь уже, без залпов по пьянству и разгильдяйству. Она просто его ждала.
За окном офиса, где по-прежнему корпел трудяга Одинцов, значилась зима и шел привычный калининградский дождь – завершался одна тысяча девятьсот девяносто пятый год нашей эры.
Глава четвертая
«Сэкенд-хенд» и прочие безобразия
Отшумели новогодние тосты, и жизнь закипела в обычном режиме. Бизнесмены бросились в атаку, но она захлебнулась. Пришлось давать объяснения партнерам с западного направления:
– Колян! – визжала Наташа, которую хитроумный Данек подставлял всякий раз, когда возникала кризисная ситуация. – Все сроки кончились. Где пенендзе?
– Любезная моя, – Одинцов продолжал играть роль джентльмена, – до десятого января творится полная неразбериха – кто работает, а кто-то ещё греется на южных курортах. Тебе ли этого не знать?
– Но ведь было понятно, – надрывалась бизнес-леди, – что мы не уложимся. Так какого. было брать эти копчености?
– Какого. было грузить, я ведь предупреждал?
– Но в Рождество обычно всё и продают?
– Так мы всё и раскидали. Харчи съели, а деньги «ма» – ещё не собрали! Ваше Рождество – до тридцать первого декабря, а наше с первого января – вот в чем проблема.
Телефон был на громкой связи и Гуров напряженно ждал своего фрагмента разговора. Наконец он настал:
– Натаха привет! А где пан профессор?
– Привет Иван! Вот он, спрятался за юбку.
– Подъюбочникам – наш физкульт? – проорал Гуров.
– Привет! – подхватил Одинцов.
– Привет, привет! – послышался голос Данека. – Как отметились?
– На высоком политико-экономическом уровне, – отозвался Гуров. – С мэром общались. Просил взять под крыло общепит: институты, школы, ПТУ, больницы.
– А денег у мэра, конечно, нет, – резюмировала успехи политико-экономической тусовки Наташа. – Так, сколько вы насобирали?
– Сорок целых, тридцать пять сотых процентов! – у Одинцова всё было подбито – не зря сидел с папкой под Новый год. Завтра ожидаю пополнения на десять процентов.
– Нет, так не пойдет! – не согласилась Наташа. – Давайте закрывать! Данек, ты-то что молчишь – тебя ведь достают.
– Панове! – раздался просящий голос пана профессора. – Есть предложение скинуться? Нет возражений?
– С какого рожна? – тут же, когда задевались его личные интересы, ввернул Гуров. – И вообще, я давно говорил, что время копченостей закончилось. Наши производители лепят не хуже.
– Иван прав! – поддержал Одинцов. – Мы и так крутимся как белки в колесе. А с этими копченостями – одни проблемы.
– Пусть спасибо скажут, – завизжал в своей обычной манере Гуров, – что мы вообще их берем с небольшими сроками употребления. Работаем на грани.
– Вот вы как? – взбесилась Наташка. – Голытьба взбунтовалась? Давно ли сидели без копья?
– Наташа? – вступился Данек. – Нельзя же так. Я попрошу отсрочку ещё суток на пять-семь.
– В конце концов, – вклинился Одинцов, – заплатим неустойку, согласно контракта. Но больше брать копчености у них не будем.
– Нет, ты слышал? – обратилась Наташа к супругу. – Они не будут! Да кто вас спрашивает? Оборзели мореманы!
– Сударыня! – Одинцов, знал на какой мозоль наступить. – Не соблаговолите ли вы изменить свои воззрения и тон высказываний?
– Коля! При всем моем уважении лично к тебе, должна заметить – время политесов закончилось. Наступило время жесткого, безжалостного бизнеса. Выживает – сильнейший! Ты же военный – давно должен был скумекать. Так как с пенендзэми?
– Наш ответ простой, – выкрикнул пан капитан. – Никак!
– Опять этот Гуров! – возмутилась Наташа. – Кто у нас директор – Одинцов или этот.
– Капитан дальнего плавания., - сурово прозвучало на весь эфир.
Гурову не дали возможности перечислить все его регалии, потому как перед тем как бросить трубку бизнес-леди успела проорать:
– Ну и плывите дальше сами! Флотоводцы хреновы!
– Иди ты к. – в догонку рявкнул Гуров, но западные бизнесмены этого уже не слышали. – Поговорили, мать их этак!
– Странное поведение! – заметил Одинцов. – Мы и раньше не укладывались со сроками, но такого натиска не было.
– Что тут странного? – попытался объяснить Гуров. – Они как пить дать, имеют на той стороне – потому и прессуют!
– Ты думаешь? – с сомнением спросил Одинцов.
– Как иначе? Мы ж славяне – обязательно друг друга должны наколоть. Факт! Я знал, что с этой.
Гуров недолго подбирал нужное слово.
– С этой чувалдой, мы далеко не заплывем.
– Плавает, – поправил другой мореман, – сам знаешь что?
– Потому и говорю: с ней – один облом! Наташка – она и есть какашка! Пусть плывет!
Данека жаль, друг как никак!
– Ладушки, на этом, – согласился Одинцов. – Что сами-то будем делать? Бабки нужны. Худо-бедно месяц протянем на старых запасах, а дальше что?
– Есть одна идея! – ухмыльнулся Гуров. – Ко мне тут давеча, пока ты ездил в военторг за монетами, наведывался один тип с английским говором. Тоже бывший капитан. Так вот он, побалакав со мной на чистейшем англицком языке, рассказал приэнтересную историю.
– Так-так, – заинтересовался Одинцов.
– Представляешь, – Гуров доверительно склонился над Одинцовым якобы выдавая только ему одному тайну за семью печатями, – эти зажравшиеся буржуи, втихаря собирают себе бэушную одежду и не знают куда её спихнуть.
– Только не это, – внезапно вскричал Одинцов и встал из-за стола. – Ещё никогда капитан первого ранга Одинцов не торговал тряпьем, тем более не первой свежести.
– Та, обожди ты выпендриваться, капраз! Сядь и дослушай до конца. Сам поразмысли. Если бы я сумел справиться – стал бы подключать тебя? То-то и оно. Торгуй себе макаронами, Коля. Кстати, эта, как её.
– Эта как раз рассчиталась. Мои тянут, военторговские. Все начальники разбежались – некому подписать платежки.
– Делов-то, – продолжил Гуров. – Контейнер с барахлом будет на следующей неделе. Твоя задача – сам знаешь какая?
– Растаможить – ноу проблем. Ставка: ноль пятнадцать сотых от стоимости товара. Это понятно. Неясно одно: какова сама стоимость товара. Так почем, говоришь, шмутки?
