– А топливом для судов надо серьезно заняться, – резюмировал встречу с начпаром Одинцов. – Поеду я в Литву, на Можекяйский НПЗ. Там должен быть соляр – это я помню ещё со времен СССР.
– Ты так сыпешь терминами, как будто всю жизнь только топливом и занимался, – уязвлено сказал Гуров.
– НПЗ, – эпохально заметил Одинцов, – для тех, кто привык получать снабжение на борт парохода, не задумываясь, где его берут, означает нефтеперерабатывающий завод.
– Моё дело рыбу ловить!
– Вот и лови!
До драки не дошло. Утром Одинцов был уже на литовской границе, а к обеду бодро докладывал по телефону:
– Иван! Дизтопливо, с доставкой на станцию Калининград-Сортировочный, будет стоить триста двадцать «у» «е».
– Понятно, триста двадцать долларей, плюс слив, налив, работа танкера на канале – на борту все триста тридцать пять, а в датских проливах триста пятьдесят. Разница всего пятнадцать долларей. Маловато.
– Это хорошо, что не надо растамаживать, – соглашался с мнением Гурова Одинцов, – а иначе вообще труба!
– На то мы и свободная экономическая зона. Топливо для собственных нужд. Себе то мы возьмем девятьсот тонн для «Магнуса», а вот захочет ли начпар? Ему нужно три тысячи тонн. А как на счет скидочки – берем ведь не бензовоз, а целый эшелон?
– Буду просить!
К вечеру телефонный разговор возобновился. НПЗ согласился продать четыре тысячи тонн со скидкой десять долларов.
– Отлично, капраз! – завизжал в свойственной ему манере, когда наклёвывались пенендзе, Гуров. – Двадцать пять долларей на тонне – это сто тысяч долларов экономии на эшелоне. Начпар согласится. Однозначно согласится.
И начпар согласился, но только попросил купить не за триста тридцать пять на борту его пароходов, а за триста пятьдесят, из которых три бакса, он уступал Гурову в качестве поощрения за проделанную совместную работу. Оставалось только найти фирму для обналички под полтора процента.
– Неплохое начало, – заметил Одинцов при дележе зеленых купюр. – Рыбу ещё не поймали, а деньги уже делим.
– Толи ещё будет! – одобрительно сказал Гуров. – Никитич предложил продать пароход, стоимостью два миллиона долларей за пятьсот плюс миллион триста.
– Нехило, я вам скажу, – удивился Одинцов. – А, что мы будем иметь?
– Двести штук зеленью на двоих!
– Фантастика! – с восторгом произнес капраз. – А кто покупатель?
– Мы же и покупатель! Я само собой с Ричардом давече переговорил. Он не дурак, клюнул моментом. Ещё бы, этот пароход без проблем уйдет за бугор за три лимона. Но есть ли смысл его продавать, когда он дает миллион долларей прибыли в год? Окупаемость – два года! Пароход будет Ричарда, но зарабатывать на нем будем вместе. Проводку сделаем через его оффшорную фирму. Вот так-то капраз!
– Если так дело пойдет, – философски заметил Одинцов, – на кой лад нам тогда рыбалка?
– Не скажи, капраз. Рыбалка дело хитрое! Там и покруче бакены крутятся. Скинул тонн двести соляра налево за триста тридцать налом, при цене на промысле четыреста бакенов тонна и посчитай сколько получится?
– Шестьдесят шесть тыщ! – совсем уж удивился капраз. – Мать честная!
– То-то и оно! Червонец отдадим капитану – за работу! Он поделится со старпомом и с «дедом», то есть старшим механиком, который и сделает экономию.
– Святое дело!
– В море никого не надо обижать, – заметил старый, просоленный всеми ветрами моряк Гуров. – Так будет лучше.
– Насколько я понимаю, – намекнул Одинцов, – также можно и рыбку того, за борт оприходовать?
– Вы очень наблюдательны Штирлиц! Но, не забегайте уперед батьки у пекло, – ответил Гуров и по его, расплывшейся в улыбке самодовольной физиономии, стало окончательно ясно, почему он так рвется в море. Всё становилось на свои места. В уме же Одинцов прикинул: «Скажем, триста тонн неучтенной скумбрии по пятьсот долларов за тонну,
получится. Блин горелый! Надо срочно нанимать сухопутного директора и самому бороздить мировой океан.»
– Кстати, капраз, ты когда уволился? – прищурив один глаз спросил Гуров.
– Если ты думаешь про пять лет, в течении которых бывшим военным не выписывают загранпаспорта и не разрешают выезжать за кордон, то они уже прошли.
– А жаль! – заржал Гуров. – Придется тебе всё же сделать паспорт моряка.
– Придется, придется! – заулыбался Одинцов, предвидя очередной подкол со стороны пана капитана.
– Дыши спокойно, капраз, – как уже бывало не раз, заметил Гуров, решив самостоятельно ту, или иную проблему. – Завтра бери три цветных фотки и в отдел кадров рыбьего порта. Никитич лично звонил, чтобы тебе вне очереди шлепнули пачпорт. Девчонкам, шампунь купи.
– Чего купить? – переспросил недогадливый Одинцов.
– Ну, деревня! Шампанское купи. С тебя, кстати, ещё пузырь дорогого коньяка причитается. Можно было и мне проставить, за отеческую заботу. Но пойдем с ним к начпару. Познакомишься! Я тебя там расписал, как бывшего подводника. Расскажешь пару страшилок после третьей рюмки. А вообще, будешь чередоваться со мной, решая с ним наши общие проблемы. Андестенд?
– Я воль!
Мореманы разошлись по своим делам. Гуров поехал в ставшее снова родным пароходство – решать вопросы с ремонтом ещё не принадлежавших ему судов, а Одинцов в таможню и на железнодорожную станцию – прибывали цистерны и надо было подстраховаться, чтобы не попасть на простой и соответствующие немалые штрафы. Оба были воодушевлены предстоящими большими делами.
К обеду следующего дня оба сидели в приемной начпара в ожидании аудиенции. Секретарша сварганила хороший кофе и мореманы, раскинув ноги на пол приемной вели светскую беседу:
– А что, Николай Николаевич, удалось ли тебе заполучить паспорт моряка?
– Разумеется, Иван Иванович!
– И какую должность тебе вписали в раздел сиамэнс позишн?
Одинцов вытаращил глаза на Гурова, давая понять, мол мужик спикай по-русски, не опускай его мореманское достоинство в присутствии симпотной, но всё ж таки секретарши. Он молча протянул паспорт пану капитану, и тот вслух зачитал третью страницу документа:
– Второй помощник капитана РТМС «Магнус». Для начала неплохо. Как раз в твои обязанности будет входить выгрузка рыбы. Хотя, могли записать и должность старпома. Никто не подсказал – моя вина. Так что, будешь расти по служебной лестнице. Когда пригласишь обмывать?
– Как скажите, Иван Иванович! – кипя от ярости внутри себя, выговорил Одинцов в спокойном тоне.
– А что, Верочка, – обратился Гуров к секретарше, – Михаил Никитич кого-то принимает?
– Да должны были уже закончить, – извиняющимся голосом ответила секретарша. – Там, новый начальник налоговой инспекции. Вроде, как ответный визит вежливости. В прошлый раз шеф к нему ездил.
