Капитан удалился. На корме траулера с опущенным тралом для лова рыбы в это же самое время на фоне пикирующих в море чаек примостился его сын юнга Марек. Совместно со своим новым таким же как он блатным другом-юнгой, и с визгом молодых поросят, они бросали вверх крышки от консервов и чайки, срываясь в штопор, пытались их поймать на лету. Юнги, при каждом удачном эпизоде посылали друг другу кулак в кулак, выражая таким образом восторг при явно неодобрительных взглядах моряков.
– Надо таки их как-то проучить., - заметил боцман Яша.
– Проучишь – с выходом за борт от капитана судна, – заметил его партнер из боцкоманды.
– Мне можно – я родственник.
– А я вот рожей не вышел.
– Беру огонь на себя! – подвел итог Яша, уходя “на дело”. Его партнер дал юнгам швабры драить палубу, показывая, мол команда сверху. Те, нехотя выливают воду на палубу и драют, после чего, уставшие удаляются в выделенную им каюту. Им предстояло выспаться, перед тем как первый раз выйти на морскую вахту.
Судно на плавной океанской волне нехотя переваливалось с борта на борт, убаюкивая тех, кто был свободен от вахты. Гуров получил доклад, что в назначенное время юнги на вахте не появились. Он расстроился, так как хотел лично с ним побеседовать на этот счет и проинструктировать. У каюты Марека он встретил капитана судна, боцмана Яшу и других моряков. Молодой здоровый храп в два голоса четко доносился именно из этой каюты и далее разносился на весь коридор.
– Притомились, – доложил Гурову шепотом боцман Яша, – после уборки палубы.
– И что из этого следует? – спросил Гуров.
– Вы ж просили их повоспитывать., - заговорщически произнес боцман, показывая ему две огромные тушки пойманной трески.
– Проспали вахту, Иван Иваныч, – уточнил капитан судна, открывая дверь каюты. – Вахта – это святое! Сейчас их проучим, чтоб запомнили.
– Ну, ну., - до конца не понял происходящего Гуров, впрочем, в таких случаях на начальство никто не обращал внимания.
Боцман Яша положил треску с разинутой пастью каждому на кровать, ближе к лицам и начал их будить. Первым проснулся Марек и увидел прямо перед собой открытую пасть огромной трески. Он отталкнулся руками от пасти и заорал:
– Акула! Акула! Акула!
Одновременно, под крики Марека и хохот присутствующих, проснулся второй юнга и свалился с кровати вниз на палубу – треска на него сверху. Он стал яростно отбиваться от неё, произнося:
– Уйди, уйди, уйди., тварь морская!
Мореманы ржали до потери пульса, включая Гурова, а следом за ними и сами юнги.
– Прикольно! – спохватился Марек, разыскивая фотоаппарат. – А не сфоткали?
– Не-а! – произнес боцман Яша и удовлетворенный достигнутым результатом воспитания юнг удалился восвояси.
– Думал в сказку попал? – спросил у сына Гуров. – Н-е-е-е. Это ты в жизнь со своим другом вляпался. Короче, не отрывайтесь от коллектива, иначе коллектив оторвется на вас.
– Поучительно! – уже серьезно высказался Марек. – Я тебе папашка это припомню!
– Марек, это море! Ну, всё, всё! Оба на штурманскую вахту, в ходовую рубку – бегом марш!
Юнги с гиком рванули из каюты заступать на вахту. Они мчались то вверх, хватаясь за поручни трапов, то где-то съезжая по таким же поручням вниз и вскоре оказались на ходовом мостике. Старпом жестом указал им где находится штурманская рубка. Судно тем временем не на шутку разболталось на волне.
– Я штурман Брамович, – представился главный навигатор. – Вы хорошо переносите качку?
– А что? – спросил Марек.
– Да так, ничего.
Штурман тут же схватился обеими руками за живот, выскочил из штурманской рубки и умчался на левый мостик, где сходу рыгнул огромной струей харча, которую было видно даже из его заведения. Юнги проследили за штурманским харчем и перемигнулись. Затем Марек взял в руки параллельную линейку, а его партнер циркуль и изобразили небольшой бой – циркуль против параллельной линейки. Далее в ход пошли карандаши, которые стали рисовать на карте что попало и где попало.
– Дублер штурмана, мы где? – спросил Марек у своего партнера.
– Здесь! – ответил юнга, увесисто грохнув ладонью по карте где-то в районе скалы Роколл, где, как известно многим мореманам, водится рыба под названием путассу – она же «путаскушка».
Появился штурман. Он отбрал у них инструменты и произнес:
– Я штурман Брамович. Вы хорошо переносите качку?
– Вы это уже спрашивали., - ответил Марек. – И что?
– Да так, ничего.
Штурман закрыл рот рукой и вновь помчался на левый мостик и сходу рыгнул куда попало.
– Этого штюймана, – заметил старпом, – больше не кормить.
В ходовую рубку зашел шатающийся штурман, сделал два шага и громко произнес:
– Кто не спрятался, я не виноват.
Все бросились от штурмана подальше – врассыпную, кто куда. Судно также бросилось куда-то вниз и попало в крутую волну, вынырнуло и опять нырнуло. Старпом кое-как дополз до трансляции и произнес:
– На палубе! Соблюдать осторожность! Перемещаться по внутренним проходам!
Стало не до рыбалки. Быстро выбрали на борт трал с рыбой и стали штормовать океан, стараясь спрятаться за первый попавшийся остров. Гуров ушел в каюту, поймал на лету ручку и стал заносить на лист бумаги свои впечатления от происходящего:
И произнес жестоко мореман:
Когда же ты затихнешь океан!
Когда ж ты захлебнешься на лету,
И выплеснешь всю злобу на скалу?
Когда ж ты захлебнешься на лету,
И выплеснешь всю злобу на скалу?
– А теперь припев, – сам себе произнес Гуров:
А палуба., уходит из-под ног,
Но я еще за леера держусь.
Похоже, никого я не дождусь!
И с волнами в пучину унесусь!
Похоже, никого я не дождусь!
И с волнами в пучину унесусь!
Гуров пробыл в море в общей сложности полгода. Со скрипом, но они выходили на кое-какую прибыль, но не ту, что была заложена изначально и прописана в ТЭО – технико-экономическом обосновании. Они, по-прежнему, работали на английских кредитах, где в качестве гарантии возврата денег фигурировала рыба. По этой причине, они обязаны были держать «Тошнотик» на рейде Лервика, хотя Гуров, имея квоту на вылов сельди в НЭЗ
– норвежской экономической зоне – не раз порывался рвануть в Норвежское море,
«сделать, – как он говорил, – хоть один черпачек». Но зачерпнуть ему не давал как раз Ричард, знающий авантюрные наклонности мистера капитана и несший персональную ответственность за возврат тела кредита. В итоге, Гуров согласился с предложением Ричарда продать квоту на сельдь одной из российских крупных компаний, что позволило к июлю месяцу, когда пошла скумбрия, освободиться от оков кредитного долга. К этому времени «Счастливчик» закончил облов окуня и, вернув исландские снасти, начал работать с «Тошнотиком» в паре. Выводя друг друга на скумбрежку, в так называемом у моряков «декольте», что севернее Фарерских островов и западнее Норвегии, они делали неплохие уловы по пятьдесят тонн в сутки, распределяющиеся по размерному ряду в следующей пропорции: более шестидесяти сантиметров, так называемые «лапти шестьсот плюс» – пять тонн; сорок-шестьдесят сантиметров – десять тонн; двадцать-сорок сантиметров – тридцать пять тонн. Крупную скумбрию, за «нал» тут же сметали перекупщики для страны восходящего солнца. Остальную рыбку морозили на Россию. Наладив рыбодобычу, или как говорят профессионалы – облов скумбрии, Гуров на перекладных вернулся в Калининград, где его бородатого и усатого встречали на ура! И было с чего. На продажах на промысле неучтенной рыбы и топлива «налево» вышло по стольнику зелени, включая Ричарда. И это помимо нехилой официальной зарплаты. Кроме того, на оффшоре Данека набежало ещё по стольнику. Совсем неплохо. Решили гульнуть! Куда ехать? Что за вопрос? Конечно, на Кипр
