Через двадцать четыре часа это послание прочитают все находящиеся на «Фениксе». Однако у Сагана не было времени восторгаться своим поступком. Через двадцать четыре часа все на борту «Феникса» могут погибнуть, если он не остановит врага.
Коразианцы атаковали яростно, теперь они стремились не захватить, а уничтожить космолеты Сагана и его спутников. «Ятаганы» метались, увертываясь от обстрела и «паутин», отходили назад, строились клином — Командующий впереди — и снова бросались, настойчиво пробиваясь к цели. Вскоре один из ведомых погиб, его космолет взорвался, и огненный шар увлек за собой два истребителя коразианцев.
На экране Саган видел противника — небольшие темные пятна, набрасывавшиеся, как стая бешеных собак. Увертываясь от этой стаи, он вел непрерывный огонь; они бросались на него сомкнутыми рядами, и выстрелы постоянно достигали цели.
Но атака шла медленно; казалось, черпаешь воду из ведра чайной ложкой. Неожиданно возникшая тишина на линии связи подтверждала, что он потерял и второго ведомого. Все ближе и ближе цель, и число темных пятен, окружавших его, уменьшается. Осталось четыре слева, два впереди и еще два не переставая кружили сзади. Четыре истребителя не отставали от него, и Саган понял, что ничего не может с ними поделать.
Загоревшаяся на пульте красная лампочка сигнализировала, что он под прицелом врага. Попался. Мысль о том, что все его великие замыслы и планы ждет бесславный конец, сводила с ума, вызывала чувство безысходности. Он заставлял свой космолет взмывать вверх, падать, кружиться. Враг не отпускал, преследовал, словно рой надоедливых мух. Сагана успокаивало лишь то, что он сам выбрал свою судьбу. Офицеры Веллингтона во время битвы при Ватерлоо молили генерала изменить свое решение остаться в гуще боя.
— Сэр, что вы прикажете делать нам, если вас убьют?
— Следуйте моему примеру, — так отвечал Веллингтон.
Следуйте моему примеру.
Стиснув зубы, приготовившись принять на себя ударную волну, которая превратит его тело в месиво из запекшейся крови, сломанных костей и обожженного мяса, Саган выстрелил в упор по космолету коразианцев и мысленно вручил свою душу Богу.
Мощный взрыв потряс его «Ятаган». Вражеский истребитель исчез в яркой вспышке, но и космолет Сагана получил сильный удар, однако по показаниям приборов «Ятаган» серьезно не пострадал. Саган выстрелил по второму истребителю и приготовился расправиться еще с двумя, которые сзади, но тут взглянул на экран и понял, что их уже нет. Позади виднелось лишь одно пятно, и, судя по всему, это был друг.
Если его можно назвать другом.
«Милорд», — прозвучал голос в его мыслях.
Саган сморгнул капельку пота, упавшую на ресницы.
«Миледи».
* * *
Голубой легион был так далеко от места сражения, что его пилоты едва понимали, что там происходит. Они лишь слышали донесения, в которых говорилось про космолеты флота, выбывающие из строя из-за серьезных повреждений, про последнее отступление по непонятной причине: то ли это запланированный маневр, то ли полный разгром.
Командир легиона убивал время, составляя детальный рапорт о ненормальном поведении пилота «шестерки». Остальные хранили полное молчание, прекрасно понимая, почему они находятся в тылу, кто тому причиной, и мысленно поносили его.
Между тем Дайен пикировался с компьютером.
— Сэр, хочу вас предупредить, что я знаю о ваших намерениях, и считаю своим долгом сказать, что вы зря теряете свое и мое время. Вы не сможете избавиться от меня да и не захотите, потому что, выведя меня из строя, разладите все системы управления космолетом.
— Нет, ты ошибаешься, компьютер, — спокойно сказал Дайен, продолжая работать. — Сам же рассказывал мне, что ты новой модификации и установлен всего несколько дней назад. Я пришел к выводу, что тебя ввели в систему как вирус. Я смогу избавиться от тебя, и тогда включится изначально установленный компьютер, он и возьмет все функции на себя. Эй, что ты делаешь?
— Я послал сигнал бедствия, сэр. Командиру легиона. Простите, сэр, но вы явно не в себе.
— Голубой-4! — послышался сердитый голос командира легиона. — Ну, а теперь какая у вас проблема?
— Я вынужден доложить… — начал компьютер.
Дайен нажал на кнопку и ждал.
— Что… — Компьютер отчаянно замигал, пытаясь спасти себя. — Негодный… — прошептал он и смолк. Компьютер новейшей модификации перестал существовать.
На секунду кабина погрузилась в темноту. Дайена охватил страх: вдруг он допустил ошибку? Но уже через мгновение появился свет и все системы включились.
— Голубой-4! Какого черта…
— Все в норме, сэр, — доложил компьютер, но Дайен заметил разницу в тоне металлического голоса.
— Кто ты? — спросил он.
— Ваш компьютер, сэр.
В этом не было сомнений. Дайен слышал это собственными ушами. Уважение! Пусть запрограммированное, но уважение!
— Голубой-4! Отвечайте! Приказываю!
— Ты будешь выполнять мои приказы, компьютер? — спросил Дайен, желая удостовериться.
— Это моя основная функция, сэр, — сказал компьютер слегка озадаченным тоном. — Уверен, я не давал вам повода сомневаться…
— Нет! Никакого! — поторопился Дайен успокоить машину. — Ух! Докладывает Голубой-4, командир. Неполадки в электросистеме, но все уже исправлено.
— Что случилось с вашим компьютером? Он должен отвечать.
— Только что вышел из строя, сэр. Но, как я сказал, все исправлено…
— Голубой-4! Я приказываю вам доложить об этом на «Феникс»…
— Компьютер, выключи связь.
— Выключаю, сэр.
— А теперь… — Дайен посмотрел на панель управления и взялся за рычаги. — Давай поищем, чем можно заняться.
* * *
— Голубой-4! Ради всего святого! — взмолился командир легиона. — В этом легионе все с ума посходили, что ли?
— Голубой-2. Разрешите обратиться, командир. Что происходит, сэр? Я только что видел, как парнишка рванул вперед…
— Этот чертов пацан вывел из строя компьютер и понесся черт знает куда.
— Нам следовать за ним, сэр?
— Черт, конечно, следовать! Вы же знаете приказ Командующего. И будьте уверены, — командир легиона пробормотал себе под нос, направляя космолет вслед за Дайеном, — если с мальчиком что-то случится, нам головы не сносить.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Меня неверным не зови…
Ричард Лавлейс, «Лукасте, уходя на войну»
«Вы мой должник, милорд».
«У меня нет времени на эти игры, миледи».
«Я не играю, милорд, я говорю серьезно, и если вы немножко подумаете, то поймете, почему».
