С 1990 года торговые соглашения ВТО со странами третьего мира вернули нас во времена «несправедливых соглашений». Слово империя вновь перестало считаться ругательным. Когда я слышу рассказы очевидцев о том, как в Африке ведутся переговоры о производстве экологически чистых продуктов, я невольно вспоминаю вождя Лобенгулу и его печальную судьбу.
В 1994 году я познакомился с человеком, который понимал, что опрометчиво отдал в чужие руки права. В составе делегации я приехал во дворец Каронделет в столице Эквадора Кито, чтобы встретиться с президентом Сиксто Дюраном Валленом. Президент, по профессии архитектор, был обаятельным и представительным человеком; кроме того, он был последним президентом Эквадора, которому удалось возглавлять страну все положенные по конституции 4 года. Но в день нашей встречи он был в ярости. Некоторое время назад, в обмен на обещания крупных грантов и займов, мировые финансовые организации убедили его отменить промышленные тарифы в Эквадоре ради того, чтобы специализироваться на поставках бананов в мире. Процесс деиндустриализации привел к безработице и снижению реальных зарплат в стране. Собственно говоря, я как раз приехал в Эквадор с группой специалистов для того, чтобы организовать микрозаймы и помочь в создании новых рабочих мест. Гранты и займы так и остались обещаниями, рассказал президент; кроме того, незадолго до нашего появления ему стало известно, что Европейский союз ввел высокие налоги на импорт эквадорских бананов. Эквадор как производитель бананов был и остается гораздо эффективнее, чем бывшие французские или английские колонии, не говоря уже о производителях бананов на Канарских островах и в Греции. Обложив налогами эквадорские бананы, но не бананы из Европы и ее бывших колоний, Европейский союз по сути возложил издержки по субсидированию неэффективных производителей бананов на самого эффективного их производителя — Эквадор
[75]. Дюран Баллен понимал, что его обманули, но обрабатывающая промышленность, которой пожертвовал он и его предшественники, уже была потеряна безвозвратно. Я с интересом ждал выхода мемуаров Баллена
[76], чтобы узнать, написал ли он правду об этом некрасивом событии. Однако книга была посвящена в основном войне между Эквадором и Перу, пришедшейся на время его президентства. Он предпочел, чтобы его запомнили как президента, воевавшего с Перу, но не как виновника деиндустриализации и падающего уровня реальной зарплаты в стране.
Этическое обоснование колониализма — идею, что у колонизаторов есть моральное право не давать другим странам развиваться выше уровня производителей сырья, мы впервые встречаем в экономической теории Рикардо. До него экономисты сходились во мнении, что колонизаторы сознательно держат колонии в бедности. Английские экономисты иногда оправдывались, что «если все это делают, то и мы вынуждены поступать так же». Немецкий экономист XVIII века Иоганн Генрих Готтлоб фон Юсти считал, что колонии скоро осознают, что их обманывают, и поднимут бунт, чтобы иметь возможность построить собственную промышленность. В случае с Америкой, которая взбунтовалась и освободилась от власти Англии в 1776 году, он оказался прав.
Сегодня мы наблюдаем новую волну глобализации, и она не слишком отличается от старой: то же виденье, основанное на работах тех же экономистов (Смита и Риккардо), сбалансированного мира с естественным разделением труда, при котором некоторые страны должны экспортировать сырье и импортировать промышленные товары, а также на сей раз продвинутые услуги. Промышленный строй бедных стран становится все ближе к строю колоний; те же теории, которые когда-то породили колониализм, теперь порождают неоколониализм. В Африке идет процесс разделения континента на сложную систему областей — «тарелку спагетти», в каждой из которых действуют разные торговые соглашения. В ходе этого процесса Евросоюз и США пытаются увеличить свою сферу влияния. Карта этих торговых соглашений немногим отличается от той, которая была утверждена на берлинской конференции 1884 года. В результате же получается, что ЕС и США не разрешают африканским странам торговлю, которая им по-настоящему необходима, т. е. торговлю между собой, которая впоследствии вырастет в свободную международную торговлю в соответствии с теорией Листа. Евросоюз не жалеет усилий, чтобы заставить Египет покупать субсидируемые европейские яблоки, вытеснив с египетского рынка яблоки из Ливана, которые туда традиционно поставлялись. Отношения между центром и периферией, типичные для колониализма, вновь усиливаются не только при помощи прибыльных промышленных товаров, но и путем субсидирования продуктов сельского хозяйства. Небольшие промышленные рынки Африки не могут интегрироваться в один рынок и индустриализовать страну. Вместо этого промышленная Африка все больше дробится, и хотя в одних африканских странах дела идут лучше, чем в других, каждая из них в отдельности беззащитна перед убийственной мощью северных конкурентов. Тот, кто верит, что бедным странам можно помочь, разрешив им экспортировать сельскохозяйственную продукцию в индустриальные страны, находится в плену иллюзий. Ни одной стране без собственного промышленного сектора (хотя сегодня правильней говорить: сектора промышленности и услуг) еще не удавалось поднять зарплату своим крестьянам.
Во время первой волны глобализации было отменено рабство. На Берлинской конференции 1884 года европейские страны смогли поделить Африку, прикрываясь правильными словами. В те времена миссионерам удавалось облегчить физические страдания африканцев, но их главной целью было успокоить людей, пообещав им лучшую жизнь после смерти. Сегодня многие африканцы усматривают в происходящем параллели с тогдашней миссионерской деятельностью. Пока происходит деиндустриализация Африки (даже самые отъявленные сторонники глобализации соглашаются, что большая часть Африки южнее Сахары за последние 25 лет обеднела), многие организации работают (как когда-то миссионеры) над тем, чтобы облегчить симптомы бедности. Индустриальные страны жертвуют миллионы на облегчение страданий африканцев, как когда-то люди жертвовали деньги на организацию миссий. После трех не слишком удачных «десятилетий развития» под руководством ООН мировое сообщество забросило идею развивать беднейшие страны. В «Целях тысячелетия», преемнике проекта «десятилетий развития», задача развивать страны третьего мира уже не звучит; вместо нее появилась задача облегчить худшие симптомы бедности при помощи поставок бесплатных лекарств, москитных сеток и питьевой воды. Так же как раковым больным назначают паллиативное лечение, направленное на облегчение боли, а не на борьбу с самой болезнью, бедным странам назначена «паллиативная экономика» вместо экономики развития.
Интересно, что даже Норвегия, которая долго сама была неким подобием колонии, а теперь активно пытается сделать мир лучше, как бы забыла стратегию, за которую сама боролась, — создание обрабатывающей промышленности и достижение тем самым экономического роста. Мы забыли, что наша собственная страна строилась при помощи промышленной политики, принципы которой диаметрально противоположны тем, что мы сегодня навязываем третьему миру. После Второй мировой войны правительство лейбористов при помощи Плана Маршалла крайне успешно реиндустриализовало Норвегию. Сегодня все то же правительство под предводительством все тех же лейбористов предлагает запретить в других странах ту политику, которая сделала нас самих богатыми. Одновременно с этим мы стремимся стать чемпионами в «паллиативной экономике», в облегчении симптомов бедности.
