Я, как обычно, шла на шаг позади Симоны и чуть сбоку, настороженно глядя по сторонам. В любом случае после ее признаний накануне вечером Симона, казалось, была не особенно расположена со мной разговаривать.
По маршруту было запланировано около двадцати остановок, и, поскольку троллейбусы ходили каждые двадцать пять минут, можно было при желании сойти и снова присоединиться к экскурсии. Симона сидела рядом с Эллой впереди меня. Стрелка термометра опустилась ниже нуля, и моя подопечная как следует укутала дочку перед выходом на мороз: наушники из искусственного меха, новые варежки из овчины, которые висели на веревочках, прикрепленные к рукавам ее куртки. Конечно, Симона могла ни в чем себе не отказывать, но это еще не означало, что она будет рада, если ее дочь потеряет только что купленную варежку.
Троллейбус вез нас по стандартному маршруту. Непринужденные шутливые комментарии водителя главным образом касались того, как американцы надрали задницу британской армии во время Войны за независимость. Я постаралась не принимать это близко к сердцу. Мы проехали дом, где жил Пол Ревир со своими четырнадцатью детьми, и похожий на обелиск мемориал, посвященный битве на Банкер-Хилл.
Шестой остановкой был парк Бостон-Коммон, покрытый завораживающим белым одеялом. Выглянуло солнце, и подмерзший снег засверкал так ярко, что на него невозможно было смотреть без очков.
Элла заерзала на сиденье при виде этой красоты, потянула мать за рукав и, когда та наклонилась, зашептала что-то ей на ухо.
— Я же обещала, детка, разве не помнишь? — сказала Симона, когда троллейбус подъезжал к остановке. Она повернулась на сиденье, едва троллейбус замедлил ход, и небрежно бросила через плечо:
— Мы сойдем здесь, Чарли. Элла хочет погулять в парке.
Прежде чем я успела возразить, они встали и направились к выходу.
Я поспешила за ними, пытаясь подавить раздражение и мимоходом гадая, что в нашем вчерашнем разговоре о возросшей опасности оказалось так трудно для понимания.
Бостон-Коммон был удивительно спокойным местом. Несколько человек катались на коньках на замерзшем Лягушачьем пруду, двигаясь по часовой стрелке, но в целом мне показалось, что белок здесь больше, чем людей. Огромный белый ковер, покрывавший зеленую траву, быстро утратил новизну в глазах Эллы, и оживилась она, только когда мама предложила ей слепить снеговика.
Элла участвовала в лепке снеговика с энтузиазмом, но от нее было мало пользы. Закончилось тем, что Симона сама скатала снежные шары, чтобы построить тело, а Элла носилась вокруг, без устали закидывая нас снежками, и пронзительно визжала, когда ей казалось, что грядет возмездие.
Симона только улыбалась, глядя на девочку, и бросала мне искоса полный упрека взгляд, который как будто говорил: «И ты хотела лишить ее всего этого!»
Я и сама набрала горсть снега и рассеянно слепила из нее шарик, но в веселье и играх участия не принимала, разве что уворачивалась иногда от более-менее точных бросков Эллы. На открытом пространстве парка Бостон-Коммон никто бы не смог к нам приблизиться незамеченным, но мы находились довольно далеко от ближайших улиц и, соответственно, прохожих, которые в случае чего могли бы и помочь. Предупреждение Нигли все крутилось и крутилось у меня в голове. Почему о таинственном отце Симоны с самого начала не собрали побольше сведений?
Без активного движения я ужасно замерзла. Хорошо, что надела шапку, которую можно было натянуть на уши, но щеки почти онемели. Съежившись внутри своей куртки и пытаясь унять дрожь, я снова осмотрелась вокруг. Примерно раз в минуту я проверяла обстановку, с тех пор как мы сошли с троллейбуса, и пока не замечала ничего, что бы могло меня насторожить.
Однако сейчас к нам по тропинке направлялся человек. Высокий парень в твидовой плоской кепке и в твидовом расстегнутом пальто длиной три четверти. Было слишком холодно, чтобы так ходить, и мне не понравилось, что он не сводит глаз с Симоны и Эллы. Неужто этот любитель твида никогда не видел, как мать и дочь лепят вместе снеговика? Я повторно оглядела местность на предмет других источников опасности, затем шагнула в сторону, загородив от него моих клиенток.
Уже не в первый раз мне отчаянно не хватало тяжести девятимиллиметрового «ЗИГ-зауэра» Р226 на бедре. Во многих странах мира телохранители, аккредитованные в Соединенном Королевстве, имеют право носить под одеждой оружие при исполнении. К сожалению, США к этим странам не относятся.
Любитель твида переключил внимание на меня. Наши взгляды на секунду пересеклись, и только тогда я вспомнила, где видела его раньше. Это был парень из океанариума, который увел Симону от дочери и от меня, пока мы любовались морскими львами. Обычный милый парень, да? Я быстро обернулась и сгребла в охапку Эллу, игнорируя ее протестующее хныканье.
— Уходим, — резко бросила я Симоне. Она только что скатала снежный ком размером с дыню для головы снеговика и уже поднимала его на большой шар, служивший ему телом. В ее глазах мелькнуло изумление, но, видимо, выражение моего лица заставило ее проглотить все возражения. Симона бросила голову снеговика, и она раскололась надвое на обледеневшей земле. Я сунула Эллу ей в руки и стала подталкивать их обеих к улице Бекон-хилл, которая тянулась вдоль северной стороны Бостон-Коммон.
— Что? — спросила Симона, запыхавшись, недовольная навязанным мной темпом. — Что случилось?
— Просто пошевеливайся, — пробормотала я, сопротивляясь желанию обернуться, пока мы не оказались на краю парка и не забрались на ступеньки мемориала Шоу. Любитель твида, он же парень из океанариума, был от нас на расстоянии пятидесяти метров и неторопливо приближался. Как будто знал, что нам нет смысла торопиться, потому что все равно мы никуда от него не денемся.
Но в кои-то веки удача повернулась к нам лицом. Одинокое такси направлялось вверх по холму прямо к нам с зажженным знаком «свободно». Я спустилась с бордюра и вытянула руку, отбросив свое предубеждение против незнакомого транспорта. Машина подъехала к тротуару и остановилась прямо рядом с нами, мне оставалось только опустить руку — и мои пальцы коснулись ручки задней дверцы. Я рывком открыла ее, затолкала внутрь ошарашенных Симону и Эллу, залезла вслед за ними и захлопнула дверь.
Я дала водителю адрес отеля, и он тронулся с похвальной скоростью, покачиваясь на ходу, точно океанский лайнер. Бросив взгляд через заднее стекло, когда мы делали первый поворот, огибая правительственное здание с золотым куполом, я увидела, что парень из океанариума стоит на тротуаре и смотрит нам вслед. Я не могла четко разглядеть его лицо, но было нетрудно прочитать язык его тела даже на таком расстоянии, а я могу распознать гнев, когда вижу его.
Мы уже почти доехали до Роуз-Уорф, когда Симона более-менее успокоила Эллу и смогла обратиться ко мне. На ее возмущенные расспросы я отреагировала лишь многозначительным кивком в сторону водителя. Пару секунд казалось, что Симона собирается протестовать, но вместо этого она снова переключилась на Эллу, и мы не разговаривали до тех пор, пока не вернулись в отель. Но как только мы заплатили за такси и направились ко входу, Симона схватила меня за руку.
