Мэтт бросил укоризненный взгляд на Харрингтона, который сидел у окна и делал вид, будто снимает ворсинки с колена своих шерстяных брюк и ничего не слышит.
— Но это еще не все, — сказала я, вспомнив выражение беспросветного отчаяния на лице Мэтта, когда я набросилась на него в ресторане.
Он снова сглотнул и кивнул.
— У нее был мужчина — Джон.
— У кого? — уточнил Шон. — У Симоны?
— Нет, у Пэм, — нахмурился Мэтт, сбитый с мысли. — Она рассказала, что встретила Джона незадолго до того, как они с Грегом расстались, и через некоторое время именно Джон убедил ее уйти от мужа. Пэм получила развод, и они уехали, начали все с чистого листа, но Грег все время их выслеживал и угрожал. Им приходилось постоянно переезжать. Потом, когда они прожили в одном месте уже около полугода, Пэм однажды пришла домой и обнаружила, что Джон просто взял и исчез.
— Исчез?
Мэтт кивнул.
— Пэм сказала, что ушла всего на пару часов и оставила Джона присмотреть за Симоной. Когда она вернулась, в доме царил бардак, кое-какие вещи сломаны, как будто там дрались. Симона была одна, пряталась под кроватью и плакала навзрыд, а Джон исчез.
Мэтт переводил взгляд с меня на Шона и обратно, словно проверяя нашу реакцию. Лицо Харрингтона было непроницаемо. Очевидно, он слышал этот рассказ не в первый раз. Я осторожно пошевелилась на кровати.
— А в полицию обращались?
— Пэм сказала мне, что они не очень заинтересовались делом, — ответил Мэтт. — Джон был взрослым человеком, страдавшим от выходок бывшего мужа своей любовницы. В полиции решили, что он просто сбежал, и Пэм показалось, что они его не особенно и искали.
— А что насчет Грега Лукаса?
— В этом-то и странность. Раньше он ее преследовал по пятам, а после исчезновения Джона ни разу больше не побеспокоил. Пэм навела справки, и оказалось, что он ушел из армии приблизительно за месяц до того, как Джон пропал. И на следующий же день уехал из страны. — Мэтт сделал паузу, его лицо помрачнело. — Пэм клялась, что Джон не оставил бы их с Симоной вот так, ни с того ни с сего. Она была абсолютно уверена в том, что Грег Лукас его убил.
После этих слов на некоторое время повисла тишина. Все, о чем я могла думать: Элла сейчас на попечении мерзавца. А я добровольно упустила шанс избавить от него мир. Воспоминание о том, как Лукас использовал девочку в качестве живого щита, спрятавшись за ее телом, поднялось в сознании подобно монстру, который огненным языком облизал мне глаза.
— Ты конечно же рассказал все Симоне? — спросил Шон. — В тот момент или позже?
Голова Мэтта поникла.
— Пэм заставила меня пообещать, что я никогда ей ничего не расскажу, — сказал он. Должно быть, Мэтт понимал, как неубедительно это прозвучало, потому что снова поднял голову и жалобно уставился на нас, словно умоляя его понять. — Я дал ей слово. А потом, когда я в итоге нарушил обещание, было слишком поздно, — добавил он уныло. — Мы с Симоной уже расстались к тому времени. — Мэтт наградил Харрингтона гневным обвиняющим взглядом. — Ей говорили, что мне просто нужны ее деньги. Она мне не поверила.
Харрингтон откашлялся.
— Эта информация привлекла наше внимание в связи с трагической безвременной кончиной мисс Керз, — заявил он, мельком покосившись на Мэтта. — Естественно, нас беспокоит благополучие Эллы.
И тут причина, заставившая банкира прийти сюда вместе с Мэттом, сделалась очевидной. На случай, если Лукас будет лишен возможности управлять миллионами Симоны, Харрингтон объединился со следующим претендентом на трон.
— Естественно, — сказал Шон, и нотка сарказма в его голосе дала мне понять, что он пришел к тому же выводу.
Харрингтон слегка покраснел и продолжил:
— Я нахожусь здесь отчасти потому, что совет директоров, посовещавшись, вынес решение продлить контракт с вами.
У меня вырвался короткий смешок.
— С чего вдруг?
Все посмотрели на меня и нахмурились в единодушном неодобрении.
— Когда мы вчера прилетели в Бостон, я сразу направился в дом Грега и Розалинды Лукас, — уныло поведал Мэтт. — Они отказались впустить меня. — Он вновь печально уставился в пол. — Я просто хотел убедиться в том, что у моей девочки все в порядке, а они даже не дали мне ее увидеть.
— На каком основании? — поинтересовалась я. — Ты ее отец, права на ее воспитание должны автоматически перейти к тебе.
— Симона якобы сказала им, что я наркоман, — ответил Мэтт, уже с откровенной горечью. — Они, дескать, не хотят, чтобы люди, подобные мне, общались с их внучкой, и местные судьи их поддержат.
Я удивленно подняла брови и посмотрела на Шона — он пожал плечами.
— Если так оно и есть, то, скорее всего, они правы, — спокойно заметил Шон. — Хотя им придется предъявить веские доказательства.
— Разумеется, это не так! — повысил голос Мэтт. — Ну и что с того, что время от времени по выходным я покуривал травку? Кто этого не делал? Они же представили все таким образом, будто я кололся в переулках и таскал Эллу по кокаиновым притонам. — Мэтт остановился, сделал вдох, глянул на Харрингтона. — Они, судя по всему, довольно обеспеченные люди, и вы говорили, анализ ДНК дал положительный результат, так что, похоже, Лукас и правда дедушка Эллы. У меня нет шансов вернуть ее, да?
— Не в тех обстоятельствах, когда на карту поставлено так много. — Харрингтон откашлялся, как будто заставлял себя выплюнуть конфиденциальную информацию. — Тот, кто станет опекуном Эллы, получит в свое распоряжение около двадцати пяти миллионов долларов.
Мэтт угрюмо посмотрел на него.
— Тогда, похоже, мне предстоит настоящая битва.
— Не совсем так, дружище, — поправил Харрингтон, и мне показалось, что на его тонких губах мелькнула слабая улыбка. — Я бы сказал, что нам предстоит настоящая битва.
Глава 17
Через десять дней после того, как меня ранили, я оформила необходимые бумаги и выписалась из больницы, к неудовольствию большей части персонала, хотя нельзя было сказать, что моя выписка шла совсем уж вразрез с медицинскими показаниями.
Отец категорически не одобрил мои действия — но чего еще можно было от него ожидать? Подозреваю, что мое решение вызвало очередной бурный спор между ним и Шоном, но никто из них в этом не признавался. К тому же на сей раз они позаботились о том, чтобы я не могла их подслушать.
К моменту побега я более или менее овладела искусством ковыляния на одном костыле, хотя лестниц все же стоило избегать любой ценой. У меня уже получалось переносить немного веса на левую ногу, но ходьба без посторонней помощи все еще казалась недостижимой мечтой, далекой от реальности. Что когда-то я могла бегать, мне просто не верилось.
Меня отключили от медицинского оборудования и объявили, что, скорее всего, опасность заражения ран миновала. Моя правая рука частично восстановилась, так что я могла поднести ее ко рту, но ничего тяжелее чашки кофе, наполненной наполовину, в ней не удерживалось. Я не могла одеться без посторонней помощи, с большим трудом пользовалась ножом, а если делала что бы то ни было дольше пяти минут, правое легкое пронзало раскаленное лезвие и руки начинали дрожать от переутомления.
