Охранник кивнул, но остался стоять у въезда, неловко переминаясь с ноги на ногу, пока Шон не прошел к машине, не открыл ее и мы оба не забрались внутрь. Ушел он только в тот момент, когда мы включили зажигание и тронулись с места. Я следила за движениями моего доблестного защитника в зеркало заднего вида. Он дважды обернулся, прежде чем окончательно исчез из виду.
Покосившись на Шона, я увидела, что он сидит, откинувшись на сиденье, и смотрит на меня своими бездонными черными глазами.
Я почувствовала внутри какую-то глухую вибрацию по мере наступления реакции, что-то вроде адреналинового похмелья. Я знала, что если пошевелюсь, Шон увидит, как дрожат мои руки, и не хотела доставлять ему такого удовольствия. Я сложила руки на коленях, избегая смотреть Шону в глаза.
Он вздохнул.
— Я был неправ на твой счет, Чарли, — невозмутимо сказал он.
Отражение его глаз сверкнуло в лобовом стекле.
— Ты не представляешь, как я сожалею о том, что мне пришлось тебе угрожать, чтобы выяснить наверняка.
Я хотела спросить: «И что же ты пытался выяснить?», но вместо этого спросила:
— Тогда зачем ты это сделал?
Слова прозвучали решительно, и я знала, что Шон прочитает между строк, но он молчал достаточно долго, чтобы я успела пожалеть о заданном вопросе. Действительно ли я хотела знать ответ?
— Потому что волнуюсь за тебя, — наконец сказал Шон, повернув голову и глядя мне прямо в глаза с такой искренностью, что мое тело рефлекторно оживилось, подобно зрачку, реагирующему на свет.
Что ж, если ответ таков, то я и впрямь хотела его знать.
У Шона был такой же сосредоточенный вид, как в тот момент, когда он направил на меня нож. Именно это заглушило мой неожиданный прилив удовольствия.
— Ну да, разумеется, — бросила я с короткой усмешкой, которой не удалось полностью скрыть горечь моего тона. — В некоторых культурах приближение к женщине с ножом расценивается почти как предложение руки и сердца.
Шон наклонился и бесконечно нежным движением убрал несколько прядей с моего лица. Сердце на мгновение замерло, а потом чуть не выпрыгнуло из груди в попытке наверстать темп.
— Головой я понимаю, какой ты хороший профессионал, Чарли, — продолжал он. — Я всегда это знал. С того самого момента, как начал тебя тренировать — у тебя был инстинкт, была искра. Ты бы сделала блестящую карьеру военного. Ты горела так ярко, что это просто ослепляло.
Он сделал паузу, оглянулся и тихо добавил:
— То, что случилось с тобой, было преступлением, во всех смыслах этого слова.
Я промолчала. Вряд ли здесь требовались дополнительные комментарии.
Где-то внизу, на другом этаже, звучала приглушенная расстоянием полифоническая автомобильная сигнализация, до которой никому не было дела. Вокруг нас кипел и бурлил Лондон. Мы были окружены миллионами людей и в то же время абсолютно изолированы от всех.
— Но сердцем, — продолжал Шон, — я так боюсь за тебя каждый раз, как посылаю на задание, что с трудом могу соображать.
Я понимала, о чем он, но даже теперь что-то подстегивало меня, заставляя его провоцировать.
— Ты мне не доверяешь, — возразила я, и это было скорее обвинение, чем сомнение.
Шон раздраженно отмахнулся — крайне нетипичный для него жест.
— Черт, да ты сама знаешь, что это не так. Проблема в том, что я не могу быть там, с тобой.
Двигатель рыкнул, когда Шон поставил машину на нейтралку и отпустил сцепление, потом тихо заурчал на холостом ходу.
— Я нарушил бы все правила, если бы отправился на задание в одной команде с тобой, учитывая, что мы встречаемся. Если ты на линии огня, как я могу быть уверен, что всегда буду прикрывать клиента? А если не буду, что ж, — он пожал плечами, — тогда мне конец.
— Значит, вместо этого ты постоянно ищешь новых подтверждений, что я готова, — медленно сказала я. — Ты поэтому отправил меня в команде с Келсо в Прагу? Поэтому сосватал мне эту поездку в Штаты? Что-то вроде теста.
— Отчасти, — признался Шон, устало улыбаясь. — Келсо полезный сотрудник, но безнадежный женоненавистник, и ты доказала — уже не в первый раз, — что обладаешь необходимыми качествами, чтобы справляться с подобными типами.
Я заметила, что Шон пытается уклониться от ответа на вторую часть вопроса, но отступать не собиралась.
— А что насчет Америки?
— Ты должна рано или поздно преодолеть это, Чарли, — нежно ответил он. — Это будет просто хорошая несложная работа. У тебя впереди несколько недель, чтобы привыкнуть к этой мысли. И как только ты окажешься в Бостоне, вдали от бывшего мужа Симоны, все, что тебе придется делать, — это держать ее руку, пока она будет заново знакомиться с папочкой.
Когда Шон описывал все таким образом, звучало действительно безобидно. К тому же о трудных взаимоотношениях в семье мне было многое известно по собственному опыту. Так почему же мне никак не удавалось прогнать это тревожное ощущение под ложечкой?
— Хорошо, Шон, — услышала я свой голос. — Если ты хочешь, чтобы я взялась за эту работу, я все сделаю.
Шон пристегнулся и включил передачу, затем повернулся ко мне. Его лицо снова стало непроницаемым, живо напомнив о мгновении, когда у него между пальцами сверкнуло лезвие.
— Просто помни, Чарли, сегодня ты позволила эмоциям затуманить рассудок, и ты не должна допускать подобное снова, понимаешь? — отчеканил он ледяным тоном. Даже не верилось, что он только что разговаривал со мной мягко. — Иначе погибнешь.
Глава 4
Я не рассчитывала услышать новости о Симоне в ближайшие пару недель. По крайней мере, до той поры, пока ее ручные частные детективы не продвинутся в своем расследовании. И поскольку это означало, что я могу пока не думать о том, готова ли я ехать в Штаты, я об этом и не думала.
Поэтому я несколько удивилась, услышав звонок своего мобильного полседьмого утра на следующий же день.
На улице было еще темно, и я слышала, как дождь стучит по стеклам. Еще не придя в себя, я перевернулась в кровати и стала нащупывать телефон. К тому моменту, как я его раскрыла и узнала номер Шона, сон улетучился окончательно.
Накануне я не стала возвращаться с Шоном в офис Харрингтона. Шон сам отвез Симону и Эллу домой и предложил прислать к ним кого-нибудь на ночь для прикрытия. Очевидно, Симона категорически отвергла идею ночевать в окружении толпы незнакомцев, заверив, что Мэтт не посмеет предпринимать новых попыток и что она свяжется с нами, как только мы понадобимся.
— Шон, — приветливо сказала я. — Как дела?
Он услышал настороженную нотку в моем голосе. Должен был услышать. Шон вел себя со мной холодно после нашей перебранки накануне днем. Впервые за несколько недель гордость побудила меня вернуться в комнату, которую я снимала рядом с его оперативной базой в Кингз-Лэнгли, а не поехать к нему домой. Но как только я вошла, закрыла за собой дверь и наступила тишина, я пожалела об этом. Я знала, что наказываю себя не меньше, чем Шона, но прощать его слишком быстро казалось гораздо худшим вариантом.
