– Я… – Он начал было говорить, но его голос оборвался. – Шарлотта… я думал, что ты умерла.
Я мрачно кивнула:
– Я тоже думала, что умру.
– Я так рад, что это не так, – сказал он. – Я так рад, что ты здесь.
Да, рад, я это знала. И все-таки мне почему-то показалось, что его голос немного окрашен сожалением. Может, у него что-то изменилось? Он научился жить без меня, даже наслаждаться жизнью? Если это так, то разве я могла винить его за это? Он был вдовцом, и потом… оказалось, что нет.
– Я хочу тебя о многом расспросить, – сказал он. – Мне хочется знать все. – Он нервно засмеялся. – Вот только не пойму, с чего начать.
– Я тоже, – сказала я.
Наши глаза снова встретились. Я протянула к нему руку.
– Я знаю, что за это время многое изменилось.
Он кивнул.
– Но я хочу спросить, – я взглянула на него. – Твоя камера. Фотографии в памяти. Женщина. Кто она такая?
Эрик закрыл глаза, потом открыл их снова.
– Да, я должен кое-что тебе рассказать.
Возле столика появился официант и предложил мне винную карту, но я покачала головой. Мне совсем не хотелось вина, вообще ничего из спиртного. Меня весь день подташнивало, а сейчас я чувствовала боль в правом бедре, которая, как я сообразила, началась по моей вине. Я неосознанно так напрягла ноги, что бедро свело судорогой.
– Я наделал столько ошибок перед тем, как мы пошли к алтарю, – сказал Эрик с сожалением. – И не потому что я не любил тебя. Любил. И… люблю. Я просто… растерялся. И… да… это был глупый поступок.
– Эрик, ты просто расскажи мне. Я провела два года на острове среди океана и сумела это пережить. Смогу пережить и твои признания.
Он тяжело вздохнул, снова посмотрел на свои руки и посмотрел мне в глаза.
– Та женщина в моей камере – это… Габби.
Я ахнула, покачала головой, не в силах осмыслить то, что было бы очевидным кому-нибудь другому, оказавшемуся на моем месте.
– Габби?
– Да, – сказал он. – У нас был… флирт.
– Флирт? – Конечно, я знала это слово, знала, что оно означало, но, когда его произнесли губы Эрика, оно сразу прозвучало как-то странно и неопределенно. Они целовались? Держались за руки? Они?..
– Тогда это ничего для меня не значило, – продолжал Эрик. – Я любил тебя, но был в смятении. Мне надо было как-то разобраться со своими мыслями и чувствами. И я разобрался.
Я покачала головой, впитывая информацию, как знаменитый мамин рождественский торт впитывал ром. Чем больше я проникалась этой новостью, тем больнее мне становилось.
– Где она сейчас?
– Габби? – спросил он. Мне не понравилось, как он произнес ее имя, почти с нежностью.
Я кивнула.
– Она дома. – Он молчал, как мне показалось, сто лет. – Шарлотта, мы поженились год назад, когда у нас родился ребенок.
– Ваш ребенок? – Я сверкнула глазами.
Эрик кивнул. Я поняла, что для него этот разговор был таким же мучительным, как и для меня.
– Все случилось неожиданно, – объяснил он. – Все это. Когда ты исчезла, я совсем не собирался продолжать нашу связь. Все это было некрасиво, нехорошо. Больше всего мне хотелось найти тебя, вернуть тебя домой и начать нашу совместную жизнь. Я собирался рассказать тебе обо всем. Честное слово. Но потом поиски были прекращены. Тебя объявили погибшей. Шарлотта, я беседовал с человеком из Береговой охраны, возглавлявшим операцию. Он смотрел мне в глаза и говорил, что мне пора объявить траур, потому что твои шансы выжить равны нулю. Так я и сделал. Мы устроили твои похороны. Заказали камень и установили его на том маленьком кладбище на острове Бейнбридж, которое ты любила. Откуда открывается красивый вид на залив Пьюджет-Саунд.
Я вытерла слезу, которая катилась по моей щеке.
– Габби только хотела утешить меня, а я ее, – продолжал он, – но все обернулось иначе. – Он потер лоб. – Потом мы обнаружили, что у нас будет ребенок, и решили пожениться. Это было правильное решение.
Я кивала словно робот.
– Ее зовут Грэйс, – сказал Эрик. – Ей тринадцать месяцев, и она только что начала ходить.
Я снова вытерла слезу. Эрик хотел взять меня за руку, но я не позволила. Я знала, что не должна огорчаться. Я не имела на это права. В конце концов, я ведь полюбила другого. Я провела много месяцев в его объятиях. Как я могла рассчитывать, что Эрик будет хранить мне верность? Все это была правда, но я не могла отрицать и тот факт, что мне было больно. Очень больно.
– Шарлотта, – продолжал он. – Мне… так жаль.
– Мне тоже, – сказала я.
– Что мне сделать? – спросил он. – Что мне сказать?
– Ничего. – Я через силу улыбнулась.
– Ничего?
– Нет, – продолжала я сквозь слезы. Я хотела быть честной с ним, так же как и он был со мной. – На острове, – осторожно продолжала я, – там был… мужчина.
Он кивнул.
– И я… влюбилась в него. Я…
– Не говори мне, – сказал Эрик. – Я знаю, что ты сейчас услышала от меня немыслимую вещь, но я не знаю, сумею ли я перенести твои слова.
Я опустила голову.
– Что нам делать, Шарлотта? Как нам…
Я взяла его за руку, и он позволил мне это.
– Я хочу, чтобы ты жил своей жизнью. Строй свою семейную жизнь с Габби. Будь счастлив.
– Ох, Шарлотта, – проговорил Эрик сквозь слезы. Он искал на моем лице признаки обиды и любви, ждал, что я скажу, чтобы он оставил Габби и вернулся ко мне. Не дождался. – Я совсем не хотел, чтобы у нас так все получилось.
– Но так получилось, – сказала я.
– Да, так получилось.
* * *
Из окна автомобиля Сиэтл показался мне темно-серым пятном. Шофер привез меня к стерильной на вид многоэтажке и помог выйти на тротуар. Я онемела, когда вошла в вестибюль. Женщина в синем платье вручила мне с улыбкой Чеширского кота карточку-ключ от апартамента № 1432 и пожелала, чтобы я чувствовала себя как дома.
Дома, подумала я. Как странно говорить кому-то, чтобы он считал домом временное жилье. Чувствовать себя как дома. Такая глупая фигура речи, и я подумала, что никогда не буду произносить такие слова.
Я больше никогда не окажусь дома, теперь я точно это знала, если рядом со мной не будет Грэя.
Я попрощалась с шофером – его звали Карл, Коул, Кол, может, как-то по-другому – и вошла в лифт, который стремительно вознес меня на четырнадцатый этаж. Я вошла в апартаменты с видом на бухту Эллиотт. Я могла тут жить недолго или долго – сколько захочу.
Я осмотрелась. Бежевый диван. На стенах предметы искусства массового потребления. Стерильное и абсолютно лишенное индивидуальности пространство, словно приемная стоматолога, только тут были еще кухня и спальня. Вздохнув, я подошла к окну и стала наблюдать, как паромы скользили взад-вперед по бухте. Мне вспомнилось, как в одно из наших первых свиданий мы с Эриком ездили на остров Бейнбридж. Я захмелела от мартини с оливками в «Хичкоке», маленьком, полутемном ресторанчике в Уинслоу, где подавали самые вкусные устрицы в половинке раковины, какие я пробовала в своей жизни.
