Она увидела, как Саган спустился по лестнице и почти сразу же вступил в разговор с этим пародышащим, Рикилтом. Они отошли и в конце концов потерялись из виду. О чем они говорили? Об измене и мятеже? Скорее всего. Рикилт в роли союзника. Приподняв бровь, Мейгри улыбнулась, наблюдая за поднимающимися пузырьками шампанского. Она вспомнила то время, когда Рикилт был врагом; вспомнила, как они высадились на его корабль и слепо шарахались в разные стороны, ничего не видя в густой ядовитой атмосфере, опасаясь стрелять, чтобы не попасть друг в друга, и представляли собой отличные мишени для пародышащих. Отчаявшись, Мейгри тогда открыла шлюз...
– Миледи, – обратился к ней Маркус, – у молодого человека неприятности.
Мейгри перевела взгляд на скопление людей у подножия лестницы, напоминавшее клубок змей, извивающихся вокруг какого-то центра. Она еле разглядела рыжую шевелюру.
– Сходите за ним, Маркус. Приведите его ко мне. Одного.
– Есть, миледи.
Телохранитель рассек толпу, как нож масло. Мейгри всмотрелась повнимательней, почти не сомневаясь, что увидит где-то рядом с юношей развевающиеся зловещим облаком алые одежды с черной молнией. Однако Маркусу удалось выполнить приказ и извлечь Дайена из людской гущи. По выражению лица юноши Мейгри не могла определить, благодарен ли он за спасение или разозлен тем, что ему сорвали первую в жизни пресс-конференцию. Но сейчас ее это не волновало. Несмотря на выпитое шампанское, настроение у нее было совсем не безоблачным. Она только что заметила, как Абдиэль о чем-то переговаривается со Снагой Оме. При этом адонианец поигрывал звездным камнем...
– Вы желали поговорить со мной, миледи? – холодно и отчужденно, будто их только что представили друг другу, поинтересовался Дайен.
Мейгри смотрела на Абдиэля достаточно долго, чтобы Дайен мог проследить направление ее взгляда.
– Мне не очень нравится ваше окружение, молодой человек.
Дайен вспыхнул, побагровел.
– То же самое я могу сказать в отношении вас, миледи, – бросил он, глядя на телохранителей, на фениксов, украшавших их панцири.
Мейгри поняла его намек, решив пропустить его мимо ушей.
– Я предупреждала вас о ловцах душ, Дайен. Я говорила вам, как они извратили могущество Королевской крови.
Она заметила холод в его глазах, почувствовала, как ледяная стена вырастает между ними. Отказавшись от прямой атаки, она отступила, попыталась убедить его выйти из укрытия.
– Я не виню вас. Я виню себя. Я мало рассказывала о них, но лишь потому, что считала их всех покойниками. Я думала, что Абдиэля нет в живых! Если б я знала...
В ее голосе появилась жесткость. Она вздохнула, пытаясь рассеять мрак прошлого.
– Но я не знала.
Дайен бесстрастно разглядывал ее из-за своих ледяных укреплений.
– Возможно, оно к лучшему, что вы встретили его, – продолжала Мейгри, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро. – Он явно не успел причинить вам непоправимого вреда. Я видела его лицо, когда вы назвали себя. Он был удивлен, недоволен. Вы смогли ему сопротивляться и теперь понимаете, какой вред он может принести...
– Например? Открыть мне глаза? Позволить мне узнать правду?
– Какую правду? – холодея, спросила Мейгри.
– Правду о могуществе, которого вы меня лишили бы, если б могли! Правду о вас и Сагане. Правду о том балагане, что вы разыграли для меня...
– Что?
Она смотрела на него, ничего не понимая.
– Тот фальшивый обряд посвящения или как вы его там называли! Иллюзии, сплошные иллюзии. Все, кроме могущества. А он хочет меня научить им пользоваться. – Дайен гордо вздернул подбородок, трогая пряжку на поясе. – Он уже кое-чему меня научил.
Мейгри обратила внимание на пряжку, заметила, как он нервно ею поигрывает, словно для успокоения. Предупредительный звонок прозвучал у нее в мозгу, но он затерялся среди многоголосия других мыслей и забот. Вред уже причинен. Возможно, непоправимый. Абдиэль нащупал в душе мальчика слабую струнку и исхитрился впрыснуть яд так, что жертва даже не почувствовала укола.
Логика. Конкретность. Верить только тому, что видишь, слышишь, можешь попробовать на вкус, понюхать. Платус, ее родной брат, в своем неверии подготовил мальчика к восприятию смертельной дозы. Как ей противодействовать? Как ей одолеть логику при помощи мистики?
– Кроме того, если вам интересно, миледи, – смутно донесся до нее голос Дайена, который она еле слышала из-за звона в ушах, – Таск вернулся на Вэнджелис и готовит спасение Джона Дикстера. Завтра я собираюсь присоединиться к нему. Мы обязательно передадим генералу привет от вас...
Мейгри услышала имя Таска и ухватилась за него. Если это и не противоядие, то по крайней мере можно ослабить действие яда.
– Где, вы сказали, Таск?
Дайен бросил на нее холодный взгляд, решив, очевидно, что она пьяна.
– Я сказал, что он вернулся на Вэнджелис...
– Нет, не вернулся! Он все еще у Абдиэля!
Дайен с омерзением покачал головой, поклонился и собрался уходить. Мейгри схватила его и развернула к себе лицом.
– Болван! Таск насквозь видел ловца душ! Он предупреждал тебя, что из себя представляет Абдиэль, разве не помнишь? Повторяю, Дайен, Таск и Нола не выходили из дома Абдиэля!
– Пустите меня...
– За Абдиэлем наблюдает шпион Командующего! Мне сказал об этом Саган. Таск и Нола еще там. Или были там. Теперь от них можно избавиться... Дайен, посмотри на меня. Послушай меня! Наши разумы соединены посредством гемомеча. Ты знаешь, что я говорю правду.
Дайен не хотел ни смотреть, ни слушать. Но сомнение острым лезвием проникло в его душу, причинило мучительную боль. Юноша отпрянул.
– Так это Саган вам сказал? – глумливо поинтересовался он. – Когда же? Когда вы в постели...
Мейгри ударила его. От точного удара в челюсть, нанесенного умелой рукой в серебряной перчатке, Дайен упал назад, прямо в руки огромного волосатого воина.
– Ничего, парень, – спокойно сказал он, удерживая Дайена железной хваткой, – сам напросился.
Дайен получил значительные повреждения. Он вытер разбитую и распухшую губу и сплюнул кровь. Посмотрев на Мейгри, он увидел ее горевшие гневом глаза. Она расправила перчатку на правой руке.
– Вставай, парень, и извинись как мужчина.
Медведь поставил Старфайера на ноги с такой силой, что тот чуть не налетел на Мейгри.
Дайен пошатнулся, но выпрямился. Прикоснувшись к челюсти, он обнаружил, что она начинает распухать. Он услышал смех в толпе, увидел, что вокруг собираются люди, почувствовал, как краснеет от стыда. Он хотел извиниться, но ему было слишком больно. И не удар был тому причиной, а рана в душе. Он испытывал замешательство, ярость, испуг. Если она сказала правду, то это значит, что он оставил Таска и Нолу в заточении, может быть, обрек на смерть. Но Абдиэль заверил его, что они улетели. Кто из них лжет? Кто говорит правду?
