– Я не знал, что вы выходите в отставку, бригадир, – любезно заметил Саган.
– Я... я т-тоже, – пролепетал Гаупт. Всю его лысую голову покрывали капельки пота. Он начал опускаться в кресло, остановил себя и, покраснев, снова вскочил на ноги.
– Вы знаете, что это такое? – осведомился Саган, держа предмет в руке.
– Пресс-папье? – догадался злосчастный бригадир.
– Из гелиотропа. – Саган держал предмет прямо под светом люминесцентных ламп. – Гелиотроп, вырезанный в форме шара, установленный на обсидиановое основание. Гелиотроп, миледи.
Мейгри не могла вымолвить ни слова. Горло у нее болезненно сжалось, оно болело и горело, язык распух, во pтy пересохло. Саган бросил на нее пристальный предостерегающий взгляд, и она поняла, что он хочет что-то сказать. Если его намеки правдивы, то тогда за ними наблюдают и прослушивают каждое их слово. Но ей потребовалось сделать усилие, чтобы выговорить слова непослушными губами.
– Как... как интересно, милорд, – произнесла она еле слышно. «Не может быть, что он жив! Он умер после революции. Ты убил его! Его смерть на твоем счету!»
«Твоя смерть тоже числилась на мне».
Саган повернулся к ней лицом, держа в руке между ними гелиотроп, и безмолвно потребовал: «Посмотри на меня и скажи, что это уловка».
Мейгри не нужно было на него смотреть. Она уже посмотрела. Слишком многое объясняется. Память отодвигает черный занавес, из могилы поднимается рука, пытаясь затащить ее назад, в то ужасное время.
– Миледи плохо.
Сильная рука обхватила ее, поддержала. Пол необъяснимым образом стал уходить из-под ног.
– Капитан, стакан воды! – крикнул Саган, усаживая ее в кресло.
– Бренди, – поправила его Мейгри. – Чистого. Без льда.
Командующий пристально посмотрел на нее, скупо улыбнулся.
– Тогда бренди, – бросил он.
Вошел капитан с небольшим, как отметила Мейгри, стаканом зеленой жидкости, поставил на стол справа от нее и вышел, закрыв за собой дверь.
Саган нагнулся, подобрал пресс-папье, которое обронил, чтобы поддержать Мейгри, неторопливо поставил его на бригадирский стол. Гаупт, понимавший, что что-то происходит, но не знавший, что именно, имел вид человека, страстно желавшего плюхнуться в кресло, но вынужденного стоять, пока не сел начальник. Но Саган облегчил его участь.
– Прошу садиться, бригадир.
Гаупт с благодарностью опустился на свое место, безвольно положил руки на стол и стал смотреть на пресс-папье.
Мейгри медленно, маленькими глотками выпила бренди; благодатное тепло огненной жидкости вернуло ее к жизни. Никто из присутствующих не произносил ни слова, даже те, кто мог общаться мысленно. Мейгри знала, что их слушатель может слышать слова, но никак не могла вспомнить – это было семнадцать лет тому назад, – способен ли он подслушивать их мысли.
– Вам лучше, миледи? – серьезно спросил Саган.
– Да, милорд, благодарю. Прошу прощения за слабость. Рана незначительная, но... иногда болит.
Рука у нее задрожала; она быстро поставила стакан.
– Ваша встреча со Снагой Оме прошла успешно? Она бросила на него быстрый взгляд.
– Как правило, мне сопутствует успех во всех моих начинаниях, милорд, – холодно ответила она.
– Надеюсь, кровь на вашем панцире не принадлежит моему любезному другу адонианцу?
– Нет, – ответила Мейгри, глотнув еще бренди, чтобы говорить дальше. – На меня напали на обратном пути к базе. Скорее всего, наркоманы. Без особой цели...
Гаупт покрылся смертельной бледностью.
– М-миледи! Я не знал! Я предлагал ей сопровождение, милорд!
– Вы не виноваты, бригадир, – сказала Мейгри, тускло улыбаясь. – Я знала, каким опасностям подвергаюсь. Ничего страшного не произошло. Я вернулась.
– С тем, что вам было поручено приобрести? – спросил Саган.
– Если вам угодно так выразиться, милорд. Командующий скользнул взглядом по ее груди, по тому месту, где должен быть звездный камень. Мейгри поднесла руку к горлу; ее душила почти физическая боль. Она отвела от него глаза, остановила невидящий взгляд на пресс-папье из гелиотропа.
Саган медленно выдохнул, резко повернулся, зашуршав плащом, скрипнув башмаками.
– Несмотря на все возражения миледи, бригадир, не думаю, что она чувствует себя хорошо.
– Я пошлю за врачом...
– Благодарю, сэр, но в этом нет необходимости. Миледи нуждается в отдыхе где-нибудь в спокойном месте. Я доставлю ее на свой челнок. Прошу, леди Мейгри.
Саган подал ей руку. Никто не может сравниться с ним в лицедействе. Мейгри встала, легко опустила пальцы на руку Командующего. Гаупт снова поднялся с таким видом, словно у него едва хватило на это сил. Вежливые поклоны, церемонные пожелания спокойной ночи. Мейгри с Саганом подошли к двери.
Командующий оглянулся.
– Бригадир, вы отлично справились с поручением помочь леди Мейгри. Терпеть не могу терять хороших офицеров. Возможно, я смогу сделать что-то для вас по поводу вашей отставки.
Мейгри оглянулась на генерала. Лысая голова Гаупта лоснилась, струйки пота стекали по шее на тугой воротник с позументами. Ему предложили выбрать, на чью сторону встать, и он понимал это. Он обрел твердость духа, выпрямился.
– Да, милорд. Благодарю вас, милорд.
Милорд. Не гражданин генерал. Саган улыбнулся и многозначительно посмотрел на пресс-папье, стоявшее на столе.
– На вашем месте, сэр, я бы избавился от этой вещи, – сказал он и вышел вместе с Мейгри.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Вы не видали у нее платка...
Уильям Шекспир. Отелло. Акт III, сцена 3
Путь к челноку Командующего пролегал по коридорам и туннелю под землей, под стартовыми и посадочными площадками, взлетными полосами и вертолетными стоянками. Мейгри и Саган шли по застеленным коврами коридорам в одиночестве; Почетная гвардия очистила маршрут от местного военного персонала и тех, кто был не отсюда, – например, журналистов, налетевших на Форт-Ласкар подобно саранче, так досаждавшей Снаге Оме.
Примерно через каждые двадцать шагов стояли неподвижные охранники. Капитан и еще четверо следовали за Саганом и Мейгри на почтительном расстоянии. В коридорах было тихо, пустынно. Каждый слабый звук – звяканье панциря, приглушенные шаги, шорох плаща Командующего; вздох, – казалось, усиливается в этой тишине.
Мейгри убрала ладонь с руки Сагана.
– Полагаю, милорд, теперь мы можем закончить наш небольшой спектакль?
– «Весь мир – театр», миледи; впрочем, догадываюсь, вы имеете в виду что-то более конкретное.
