– Это почему же? – не понял Великий Хорь.
– Да потому, Хорюшка, что у нас зубки-то за день ажно на цельный миллиметр вырастают. Если мы несколько дней стволы деревьев не погрызем, так у нас и рты открываться не будут, заклинит наши челюсти нашими собственными зубками. Вот оно как обстоит-то.
Великий Хорь сначала долго хрюкал от подступившего смеха, потом мысленно дивился такому странному бобриному устройству, наконец махнул на непокорных сепаратистов своей лапой когтистой:
– Да пусть питаются хоть хреном без терки, лишь бы не бунтовали. И были верными союзниками.
Однако бобриная автономия вызывала жгучую неприязнь со стороны прочего населения Княжества Хищных Зубастиков.
Бобры, надо сказать, понимали, что конфликтовать с Великим Хорем, подданными которого они формально все-таки являлись, им совершенно ни к чему. И они, искусные строители речных запруд (единственные, кстати, кто обладал хоть какими-то созидательными навыками во всем княжестве), согласились соорудить для армии Великого Хоря шесть просторных бревенчатых сбивней, то есть сбитых клиньями и связанных между собой, предварительно очищенных от веток и веточек, больших деревьев.
По идее, эти громоздкие плавучие сооружения были способны достичь берегов Кур-Щавеля. Для десанта исполнительные бобры заготовили дюжину сбивней поменьше.
Продовольственная экспедиция была тщательно подготовлена, успех ее казался обеспеченным.
– Вперед, на Куростан! – скомандовал Великий Хорь и при помощи слуг уселся на флагманский сбивень, тем самым лично возглавив нападение на курино-петушиную страну.
Для Великого Хоря на флагмане был спешно возведен просторный шалаш.
Тем утром профессор Алектор, прогуливаясь по закоулочкам, увидел двух ссорящихся соседок, почтенных клуш.
– Ты не курица, ты курвица! – кричала одна.
– А ты – не просто курвица, а курвища!
Подобные ругательства никак не пристали двум многодетным матронам, однако клуши уже готовы были вцепиться своими раззявленными клювами в хохолок обидчицы.
«Да ведь это жены Лега и Аяма, – подивился профессор Алектор. – Точно!»
И сморщил свой ученый лоб извивающимся червячком:
– Как там в поговорке? «Жена да муж – одна…»
Профессор никак не мог припомнить.
– О! Кажется, так: «Жена да муж – одна пара груш…» Или нет: одна пара душ… тянут один гуж…
Ассоциации совсем замучили истощенного умственной работой Кур-Ратора наук.
Впрочем, таковое открытие – ну, касаемо единомыслия супругов – с легкостью сделал бы и первоклашка, не то что умудренный опытом профессор университета. Ведь, как и их мужья, обе супружницы были совершеннейшими антиподами: одна – вся черная, от хохолка до когтей, другая – белоснежная – правда, с алым хохолком.
Сами Лег и Аям, посверкивая серебряными ободками на левых голенях, вразвалочку стояли у дверей соседних птичников и подзадоривали своих благоверных:
– Наддай ей, наддай ляжкой!
– Оттопчи ее, как я тебя учил!
«Куры дерутся – к гостям
[10], – отметил про себя суеверный Алектор. – А какие могут быть гости в Кур-Щавеле, скажите на милость? А? Только непрошеные».
Придя к такому глубокомысленному выводу, ученый отправился прямиком в центр «Куриные мозги», чтобы предупредить, кого следует, о неведомой опасности.
Он не успел.
Среди бела дня бревенчатый флот Великого Хоря внезапно появился на рейде Кур-Щавеля, или – Куростана, как его именовали вторженцы. На берегу начался форменный куриный переполох…
Позвольте, а как же сторожевые суденышки Кур-Щавеля? Неужто не встретили злого ворога, или, на худой конец, не предупредили загодя жителей курьего царства-государства о неприятельском флоте?
Да полно вам, не было отродясь в Кур-Щавеле никаких плавсредств. Хоть и могли эти достойные пернатые под руководством того же Алектора или даже Премудрого Плимутрока соорудить какие-нибудь плотики – ну, к примеру, чтоб юных курочек по волнам катать.
Но искони опасались воды уроженцы Кур-Щавеля. А ну как макнешься в соленое море? А ну как забрызгает, окатит прибой с ног до головы? Тогда уж точно не миновать прозвища «Мокрая курица», до конца дней своих не отмоешься от этого позорного клейма. Это похуже будет, чем куриная слепота – от нее худо-бедно лечил доктор Куропат, а как исцелеть от едкого словца?
Меж тем от больших сбивней Хищных Зубастиков отделились плоты размером поменьше, на них плыл к вожделенной добыче десант опоссумов – «Ударная Дюжина» Великого Хоря. Каждый опоссум нес на спине, в своей меховой сумке (с которыми они и рождались на свет) баллон с нервно-паралитическим газом – его, гм, вырабатывали сами опоссумы.
Опоссумы беспрепятственно высадились на побережье Кур-Щавеля, и от их грозного вида все курицы города вмиг стали мокрыми даже без морских омовений (да, если честно, то и петухи тоже – ну, если не все, то почти все). Десантники выставили вперед патрубки своих баллонов и дюжина струй нервно-паралитического газа выхлестнулась из сжатого состояния на волю вольную.
Великого Хоря, как и многих других полководцев до него, подвела торопливость, желание ускорить победу – окончательную и бесповоротную. Убедившись в успешной высадке опоссумов, директатор немедленно распорядился атаковать основными силами. На берег лавиной хлынули с малых сбивней полчища крыс (бобры, по изначальной договоренности, участия в вылазке не принимали, ограничившись ролью поднаторелых корабельщиков и весельчаков-весельников, а хорьки оставались в запасе, готовились выступить вторым эшелоном).
– Это победа, победа! – шептал Великий Хорь, наблюдая за своими вояками в подзорную трубу. – Скоро мы вдоволь потешим себя свежей куриной кровью!
Великого Хоря подвела не только поспешность, но и такой, казалось бы, пустячок: он не учел особенностей рельефа атакуемой страны и, соответственно, не имел ни малейшего понятия о розе ветров, господствующей в этих краях. О чем тоже неплохо бы заранее знать любому полководцу.
А дело в том, что в стране кур и петухов ветер всегда дул только в одном направлении – с гор к морю. И потому струи отравляющего газа повернули вспять, и волны «нервного паралитика» окутали стаи крыс, уже успевших вбежать на берег. И все крысиные полчища полегли в глубочайшем обмороке.
Опоссумы, поняв, что их оружие не только бессильно против врага, но, наоборот, поражает своих, растерялись. Потом ударились в панику, хотя даже вдесятером могли запросто перерезать и передушить весь Кур-Щавель до последнего куренка.
И знаменитая «Ударная Дюжина», бросая отягощавшие их баллоны, наступая на бесчувственных крыс, бросилась обратно к малым сбивням. На бегу они горланили бобрам, что оставались на веслах:
