Миссис Каррик торопливо ушла. Коул смотрел ей вслед, пульс у него частил. Нужно сегодня же позвонить Джейн.
* * *
Гейдж вернулся в домик, осмотрев ранчо и запомнив всех гостей и все машины в кемпинге. Он искал нечто необычное, что могло бы порадовать его давно отточенное чутье детектива. Возникли сомнения по поводу трейлера с холодильником, работавшим от генератора. Там явно что-то было не так. Но стал бы убийца прятаться у всех на виду? Или предпочел укрыться где-то в лесу?
Ходит ли он вокруг ранчо по ночам? Когда он сделает первый ход?
Бертон заметил разрезанную сетку на границе ранчо. Он прошел по следам ног и автомобиля через пролом в ограде и попал в густые заросли кустарников, потом в болото. Но того, кто сделал этот проход, там не было.
И вообще был ли тут убийца?
Его мысли вернулись к телу на берегу реки Биркенхед. Место убийства было на пути в глубь страны. На земле Первых Наций. И положение тела напоминало фирменный стиль убийцы из Уотт-Лейк. Гейдж не сомневался, что это убийство тоже было делом рук того маньяка, что он, Гейдж, выманил мерзавца.
Он нашел холмик, на котором была связь, и снова набрал номер Мэка Якимы.
Над головой закричал гусь. Гейдж посмотрел вверх, на пульсирующий клин. Птицы начали свой долгий путь на юг. Прошло почти двенадцать лет с того дня, как маньяк похитил Сару Бейкер. Гейдж занервничал. Он чувствовал, как замыкается круг. Он беспокоился, сможет ли контролировать происходящее.
Мэк ответил на звонок. Гейдж не стал тратить время на предисловия или банальности.
– Ты работаешь над биркенхедским делом? – Он знал, что для расследования будет собрана группа. В нее войдут копы из Пембертона и индейская полиция из Маунт-Карри. Сотрудники из ИГРУ будут работать и на месте преступления, и в головном офисе в городе.
– Да. А в чем дело, Бертон? Откуда ты звонишь?
– Ты где работаешь?
– В городе, – ответил Якима. – Ты в порядке?
– Известно что-нибудь о личности жертвы? Есть какие-то ниточки?
Пауза.
– Бертон, успокойся. Проводи время с дочкой, наслаждайся рыбалкой. Оставь это нам.
Гейдж почувствовал раздражение. Налетел ветер. Над деревьями на другой стороне озера поднялась пыль. У него стеснило грудь.
– Я видел это в новостях, – ответил он. – Это фирменный стиль убийцы из Уотт-Лейк: положение тела, вырезанные глаза. Тело повешено за шею. И опять на земле индейцев.
Молчание.
– Брось, Мэк, ты должен что-то знать.
– Помнишь наш последний совместный обед? Ты, я, Мелоди и Карен. И Мелоди сообщила нам о твоей болезни.
Гейдж закрыл глаза. Пальцы крепче сжали телефон.
– Мелоди тогда сказала, что… симптомы были раньше. Давно. Мелочи, перемены в поведении, на которые никто не обратил внимания. Но в ретроспективе они воспринимаются как маркеры, как предупреждение. – Мэк замолчал, как будто пытался подобрать слова, чтобы не обидеть друга. – Ты настаивал на том, что Себастьян Джордж – не тот парень. Тогда это не имело смысла. В ретроспективе это…
– Господи, Мэк, так вот что ты думаешь? Что тогда в Уотт-Лейк я страдал галлюцинациями?
– Все могло быть.
У Гейджа зазвенело в ушах.
– Послушай, это не имеет ни малейшего отношения к моей болезни.
– Себастьян Джордж был тем самым парнем. – Мэк говорил так, словно разговаривал с идиотом. – И теперь он мертв. Этот случай у реки Биркенхед – совершенно другое дело. Не вмешивайся. Пожалуйста.
Гейдж провел ладонью по голове.
Проклятье.
Но ответил спокойно:
– То есть никаких ниточек нет, как неизвестна и личность жертвы?
– Теперь это закрытая информация. Прости.
– Ответь мне просто «да» или «нет»: у нее на груди были укусы?
Молчание.
У Гейджа зачастил пульс. Эту информацию об убийствах в Уотт-Лейк не сообщали средствам массовой информации. Об этом знали только он и те следователи, которые занимались делом. Даже Мэк был не в курсе.
– А послание было? – настойчиво гнул свою линию Бертон. – Например, сложенная во много раз записка в правой глазнице с такими примерно словами: «Это не игра, пока обе стороны не знают, что они в игре». Или: «Охота – это брак между охотником и жертвой». Или: «Ничто не сравнится с охотой на человека. Если кому-то довелось достаточно долго охотиться на вооруженного человека и ему это понравилось, он больше никогда не захочет ничего другого».
Мертвая тишина в трубке.
– Значит, записка была.
Опять тишина в ответ.
Кровь стучала у Гейджа в ушах.
Когда Мэк наконец заговорил, его голос звучал решительно:
– Бертон, если ты что-то знаешь об этом биркенхедском деле…
Потом добавил, как будто спохватился и что-то вспомнил:
– Где ты? Куда ты повез Тори на рыбалку?
«Обеспечь ее безопасность. Ты делаешь это ради нее…»
– Послушай, – тон Мэка стал резче, – можешь мне сказать, где ты был в ночь перед вечеринкой по случаю твоего выхода на пенсию?
Иисусе. Мэк думал, что он слишком много знает, потому что имеет к убийству какое-то отношение?
– Гейдж? Скажи мне, где вы с Тори сейчас! Ты должен вернуться. Мне нужно поговорить…
Бывший коп поспешно прервал разговор. Сердце билось о ребра. Значит, записка была. В глазнице. Только сотрудники, работавшие над убийствами в Уотт-Лейк, знали об этом. И он. Он смотрел материалы допросов, бесед. Он никогда никому не говорил о некоторых уликах. Даже Мэку.
Маньяк вернулся.
Значит, он должен быть где-то рядом.
Убийца из Уотт-Лейк снова вышел на охоту. В Гейдже закипели тревога, адреналин, страх. Что он наделал? Сможет ли теперь контролировать ситуацию? Сумеет ли закончить работу?
Телефон завибрировал. Мэк пытался перезвонить.
Над верхней губой Гейджа выступил пот. Если Мэк его сейчас засечет, они его закроют, потеряют драгоценное время, и будет слишком поздно. Убийца закончит свое дело, прежде чем Бертон сумеет убедить их, что он не сумасшедший.
Он быстро снял заднюю панель телефона и вытащил батарею. Он не хотел, чтобы они его отследили. На это не было времени. Если убийца решил действовать, то это будет скоро. До того как пойдет снег. До вечера понедельника.
За спиной раздался стук копыт. Гейдж повернулся на звук, быстро пряча в карман телефон и батарею.
Верхом на серой кобыле ехала Оливия Уэст, ее волосы развевались на ветру, лицо порозовело от холода.
