– Прошу вас прочесть, тьер.
Тьер распечатал, сверил тайные знаки и быстро пробежал глазами по листу.
– Все верно, тьер Даверт. Так у Преотца все же лопнуло терпение?
– Сколько можно? Давно пора было раздавить эту мразь. – Луис скривил губы, показывая, что его тошнит от самого упоминания о магистре Шеллене, но если надо…
– А?.. – комендант скосил глаза на Массимо. – Это обязательно?
– Преотец поручил этому человеку проконтролировать ведение работ. Кто я такой, чтобы спорить?
Массимо поклонился. Он не поднимал капюшона, и вообще выглядел тенью самого себя.
– Но…
– Стоит ли нам оспаривать его волю? Пусть этот достойный тьер сходит, постоит у камеры, как и господа гвардейцы, – Луис взмахнул рукой с платочком. – А мы подождем здесь.
Комендант вздохнул. На лице его отразилась нешуточная борьба между ленью и опасениями, и последние победили.
– Тьер Даверт, я обязан…
– Что ж. Тогда пойдемте. Да, прошу вас, вызовите своих каменщиков, пусть все приготовят…
– Это недолго, тьер…
В результате у камеры магистра сошлось восемь человек. Тьер Даверт, два охранника и Массимо – с одной стороны. Комендант, тюремщик и два каменщика – с другой.
Лязгнул засов – так надежнее, чем замки.
Магистр Шеллен выглядел немногим хуже, чем в прошлый раз. Все же, если есть деньги, можно устроиться и в Ламертине. Да, узнику не выдадут пуховых перин, но солома будет чистой, еда вкусной, а вода свежей. Это уже немаловажно.
Магистр щурился на пришедших отвыкшими от яркого света глазами. Комендант вздохнул.
– Эй ты, предатель. Волей Преотца сегодня ты будешь казнен. Замурован заживо в своей камере, дабы стала она тебе вечным пристанищем.
Магистр покривил губы, но что он хотел сказать, осталось неизвестным истории, потому что в дело вступили два рыцаря, Массимо и Луис, да так согласовано, словно год репетировали.
Массимо скользнул к тюремщику. Зажать рот – и стилет в почку. Чтобы не кричал и не дергался, чтобы парализовать болью…
Гаррота захлестнула шею одного из каменщиков, второй сполз на плиты пола с ножом в глазнице, коменданта оставили тьеру Даверту, и Луис не подвел.
Перехватил локтем жирную шею, сжал покрепче…
– Не дергайся, не то составишь им компанию.
Комендант обмяк в руках Луиса, сильно напоминая жабу, раздавленную каретой.
– Т-тьер…
– Никто вас убивать не собирается. Если будете вести себя благоразумно. Будете?
Комендант согласно икнул.
Будет, куда он денется. И Луис продолжил мягко, убедительно, со всем доступным ему обаянием, уговаривая коменданта, как смазливую служаночку:
– Вы же понимаете, что и Преотец не всеведущ. Есть обстоятельства, о которых он не знает, есть то, что он пока не принимает в расчет. А я знаю, и мне нужен магистр Шеллен.
– Ык, – подтвердил комендант.
– А потому сейчас мы все отправимся к выходу, вы нас проводите, ну и подождете с нами немного. А потом выйдет мой друг, и мы все уберемся из вашей жизни.
– Ык.
Массимо скользнул внутрь камеры, ключи от кандалов уже были у него – тюремщик носил их с собой. Секунда – и они упали на пол.
– Двигаться можете, магистр?
– Плохо…
Шеллен все эти дни старался хоть как-то разминать мышцы, суставы, но возраст уже не детский. Да и полы ледяные, и сырость…
Ларош закинул руку магистра себе на плечо.
– Вот так, выходите…
Стэн уже заталкивал в камеру три трупа, не тратя времени на извлечение оружия – еще не хватало перемазаться в крови. Массимо скидывал одежду, Луис придерживал коменданта, чтобы тот точно не дергался.
Сложнее всего было стащить одежду с мертвого тела, но мужчины справились достаточно быстро, и Массимо натянул ее на себя.
– Успокаивайтесь. Все будет хорошо, все останутся живы… – Луис бросил взгляд на дверь, за которой уже скрылись трупы тюремщика и невезучих каменщиков, и поправился: – Почти все. Вам, тьер, бояться нечего, живой вы нужны Преотцу и Тавальену.
Тьер в это не верил, но спорить тоже не решался.
Десять минут, прошло всего десять минут, а перед камерой стояли шестеро человек. Тьер Даверт, его сопровождающие и тюремщик, в которого перевоплотился Массимо.
Мужчина сгорбился, подобострастно поклонился.
– Господин, тьер Даверт, позвольте проводить вас к выходу?
Луис освободил шею коменданта, но достал стилет и повертел перед глазами мужчины. На стали были видны желтоватые потеки.
– Это яд, тьер. Одна царапина – и вас ничто не спасет. Вы же не будете делать глупостей?
Комендант покачал головой. По бледному одутловатому лицу катились крупные капли пота.
– Вот и отлично. Проводите нас к выходу и будете свободны…
Луис чеканил шаг по коридорам Ламертины. Стены сжимались, давили. Нашептывали что-то гадкое, грозили задушить мужчину в своих объятиях. Как Шеллен провел здесь столько времени и не сошел с ума?
Не Шеллен. Атрей.
Может, на него это действует сильнее? Из-за герцогской крови?
Ответа Луис не знал. Он шагал, не удостаивая встречных и взглядом, говорил коменданту какую-то глупость о величии и уме Эттана Даверта, беззаботно улыбался, а стилет не убирал далеко. Комендант чувствовал его через одежду и поеживался.
Царапина – и все?
Да, он поверил Даверту. И как было не поверить с его-то репутацией?
Вот и ворота.
Одни, вторые… Массимо угодливо кланяется, потом в карету заталкивают Шеллена, Массимо залезает за ним, Луис перехватывает повод заводной лошади и жестко смотрит на коменданта.
– В карету.
– Что? Тьер…
– Я не убью вас. Но и к Преотцу сразу броситься не дам. Высажу за городом. В карету…
И так это прозвучало, что комендант утрамбовался туда быстрее, чем сообразил, что делает. И дверцу за собой захлопнул.
Луис вскочил на заводную лошадь, и небольшая процессия двинулась по улицам Тавальена.
* * *
Луис глядел на улицы, дома, и представить не мог. Это – навсегда?
Да?
Или он еще сюда вернется?
Он не любил Тавальен. Здесь прошли его детство, юность, и все же привязанности к городу он не чувствовал. Ему не хотелось бы жить здесь, не хотелось растить своих детей, не хотелось показать Алаис памятные места… что он мог сказать? Здесь я прятался от отца?
Здесь убил человека?
