Вскоре в город прибыл отряд из 400 красногвардейцев из Екатеринбурга, чтобы отобрать у омского отряда контроль над губернаторским домом. Они сразу же начали терроризировать местных жителей и запугивать других охранников в доме38. 10 апреля Николай записал в своем дневнике: «К ночи был удвоен караул, усилены патрули и высланы на улицу заставы. Говорили о мнимой опасности для нас в этом доме и о необходимости переехать в архиерейский дом на горе»39. В городе царила напряженность, особенно теперь, когда местный Совет после прошедших в апреле выборов перешел под контроль большевиков. К середине месяца ситуация в Тобольске стала такой нестабильной, что появилась угроза вооруженных столкновений между соперничающими отрядами красногвардейцев из Омска и Екатеринбурга. Опасаясь, что монархисты попытаются освободить царскую семью, и те и другие неоднократно требовали, чтобы Романовы были переданы именно им40.
Между тем 1 апреля в Москве было принято решение положить конец соперничеству между красногвардейцами из Омска и из Екатеринбурга, отправив в Тобольск дополнительный отряд из 200 человек, специально отобранных Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом (ВЦИК), «дабы усилить наблюдение за арестованными… укрепить караулы и, если представится такая возможность, немедленно перевезти арестованных в Москву»41. Это постановление было подписано Яковом Свердловым, который как правая рука Ленина получал отныне общий контроль над всем, что касалось Романовых. Свердлов, во время революции 1905 года действовавший на Урале в качестве политического агитатора, теперь напрямую связался с большевиками в Екатеринбурге и Омске и сообщил им о том, что Москва посылает в Тобольск «отряд особого назначения», «чтобы обеспечить перевозку всех арестованных». Однако не прошло и пяти дней, как ВЦИК передумал перевозить узников в Москву, и Свердлов телеграфировал, чтобы царская семья на некоторое время была перевезена на Урал. Вполне возможно, что это была уступка давлению из Екатеринбурга и Омска – тамошние радикалы, опасаясь, что в Москве Романовым разрешат выехать за границу, требовали, чтобы их оставили на Урале под неусыпным присмотром42.
Однако Свердлов настаивал на том, чтобы поставить своего человека во главе особого отряда, который будет прислан из Москвы. Он был известен под партийным псевдонимом Василий Яковлев, хотя его настоящее имя было Константин Мячин, и вырос он в Уфе на южном Урале. С 1905 года он был хорошо известен Свердлову и Ленину как профессиональный революционер, и его преданность и безжалостность не вызывали у них сомнений. «После моего самого первого выступления за мной неотступно следовали пуля и намыленная петля», – написал позднее Яковлев в своих биографических заметках43. Находясь под постоянной угрозой ареста за свою подрывную деятельность – экспроприациии, террор, диверсии и убийства, он бежал из России в 1909 году и какое-то время жил в Брюсселе, прежде чем переехать в Канаду. Он вернулся в Россию после Февральской революции и возобновил партийную работу на Урале. Квартировал он в Уфе, но хорошо познакомился также с Тобольском и Екатеринбургом. Приехав в Петроград
[36] в начале 1918 года, он был назначен комиссаром телеграфных и телефонных станций и стал одним из создателей ВЧК44. Весной 1918 года, получив назначение с повышением во ВЦИК, он был неожиданно вызван к Свердлову. Полностью доверяя Яковлеву как преданному партийцу, Свердлов сообщил ему, что ему предстоит действовать совершенно самостоятельно, но он должен доставить Романовых живыми в конечный пункт их назначения, какой бы город ни был выбран для этого в конце концов45.
В рабочей записке ВЦИК от 6 апреля подтверждается решение перевезти «всех арестованных» на Урал, а 9 апреля в дополнительной рукописной директиве председателю исполкома Уральского Областного Совета Александру Белобородову Свердлов подтвердил, что задача Яковлева состоит в том, чтобы «пока что разместить [Николая. – Авт.] в Екатеринбурге»46. Это было временное решение, принятое в преддверии конечной перевозки Николая в Москву для открытого суда, но в то время Свердлов предпочел не оглашать это открыто. Яковлев должен был лично доставить Николая и его семью либо в распоряжение Белобородова, либо в распоряжение Филиппа Голощекина, военного комиссара по Уральской области (который также был большевиком и к тому же близким личным другом Свердлова, ибо они вместе отбывали ссылку в Сибири). Смысл этой временной меры был в том, чтобы убрать Романовых оттуда, где до них могли добраться монархисты, и поместить их в город, настроенный крайне пробольшевистски, который станет для них гораздо более надежной тюрьмой47. Свердлов отправил екатеринбургским большевикам указание, чтобы они при содействии ЧК оказали Яковлеву всестороннее сотрудничество. «Решайте сами, помещать ли его [Николая. – Авт.] в тюрьму или в какой-нибудь особняк, – написал он. – Не вывозите их никуда из Екатеринбурга без нашего прямого указания»48. Но Свердлов явно недооценил отчаянное стремление соперничавших друг с другом радикалов из Екатеринбурга и Омска стать вершителями судьбы царя и те проблемы, которые это создаст для Яковлева.
* * *
Темная пелена опустилась на дом губернатора, когда 22 апреля сюда пришла не предвещающая ничего доброго весть о том, что в город со своим собственным особым отрядом только что прибыл «комиссар с чрезвычайными полномочиями», чтобы взять ответственность за арестантов на себя. Его прибытие, написал Жильяр, «принесло с собой чувство некоего зловещего предзнаменования, неясного, но реального»49. Александр Евреинов, по-прежнему проживавший под прикрытием в Тобольске, узнал от своего осведомителя, что Яковлеву приказано выполнить свою миссию в течение следующих трех недель. Ходили также толки о том, что царя увезут по приказу германцев и монархия будет реставрирована50.
Яковлев, явившийся в губернаторский дом 25 апреля, «одетый в матросскую форму и вооруженный до зубов», был красивым импозантным тридцатидвухлетним мужчиной с черными как смоль волосами и тонкими стильными усиками. Кобылинский потом вспоминал его как человека «выше среднего роста, худощавого, но сильного и мускулистого». «Он производил впечатление очень энергичного человека». Он также казался человеком хорошо образованным – как считал доктор Боткин, даже культурным – и говорил по-французски51. Куда менее приятным был его ближайший подчиненный, Александр Авдеев, бандитского вида комиссар из Екатеринбурга, в прошлом слесарь. Кобылинский нашел его «грязным и неотесанным», и впоследствии царская семья возненавидит его за хамство52.
Во время своего общения с Николаем новый комиссар вел себя на редкость вежливо, можно даже сказать, почтительно, «он говорил с императором, стоя все время по стойке «смирно», и даже несколько раз, обращаясь к нему, назвал его «Ваше Величество», – писал доктор Боткин53. Яковлев показал Кобылинскому «все свои бумаги, мандаты и секретные инструкции», подписанные Лениным и Свердловым, и объявил, что увезет Николая в четыре утра 27 апреля, однако, несмотря на неоднократно высказанные просьбы, не пояснил, куда он собирается увезти бывшего царя, и отвечал, что пока конечный пункт назначения ему неизвестен; об этом ему будет сообщено в пути54.
