Несмотря на ворчание лидера лейбористов в парламенте Рамсея МакДональда, заявившего, что король не должен «якшаться с кровавым животным», в Ревеле Эдуард сделал широкий жест, пожаловав Николаю чин адмирала британского флота, а Николай, ответив любезностью на любезность, назначил Эдуарда адмиралом русского императорского военно-морского флота26. К концу этого пиаровского мероприятия, целью которого было, как писала «Таймс», «содействовать установлению мира во всем мире», между «монархами двух самых обширных империй под солнцем» царила атмосфера «искреннего доверия». Когда новости об этом дошли до кайзера, он пришел в ярость27. В глубине души Эдуард питал большие сомнения относительно способности Николая выполнять свои обязанности монарха, считая его «прискорбно неискушенным и незрелым ретроградом», но Эдуард был искусным и тактичным дипломатом, который доказывал правильность своей точки зрения примерами, а не нотациями, как его племянник кайзер. В следующем году он пригласил семью Романовых в Великобританию.
В августе 1909 года Романовы в последний раз чудесно провели лето со своими английскими родственниками, прежде чем жизнь необратимо изменилась из-за войны. Николай, Александра и все их пятеро детей прибыли к острову Уайт, чтобы провести время с «дорогим дядей Берти» и его семьей. Но обеспечение безопасности русского царя было настоящим кошмаром, и четырехдневный визит Романовых пришлось проводить почти исключительно на палубах кораблей. Встречи, трапезы и приемы, в которых участвовали обе семьи, проходили вдалеке от глаз публики на двух яхтах. Императорская яхта «Штандарт» и королевская «Виктория и Альберт» стояли на якоре в проливе Солент, отделяющем остров Уайт от южного побережья Англии, за пределами бухты города Каус. Для Романовых устроили беглый осмотр королевской резиденции Осборн-хаус, а позже, в пять часов, они вместе с принцем Уэльским и его семьей пили чай в расположенном неподалеку старинном помещичьем доме Бартон-мэнор, так что царским детям удалось хотя бы один день поразвлечься на берегу. Они получили огромное удовольствие, играя на частном пляже королевской семьи рядом с Осборн-хаус, где они строили замки из песка и собирали ракушки, как любые другие дети. Однако наибольшее внимание островитян привлекли две старшие сестры Романовы, Ольга и Татьяна, которые в сопровождении держащейся на почтительном расстоянии от них толпы детективов отправились за покупками в западную часть городка Каус. Сестры вызвали у местных жителей настоящее восхищение. Они были так естественны, скромны и очаровательны и так радовались своим простеньким покупкам – открыткам и сувенирам для их родителей и приближенных
[4].
В обстановке нарастающей внешнеполитической напряженности этот визит был необходим королю Эдуарду как свидетельство поддержки недавно заключенному англо-российскому соглашению. По его словам, «политически это было очень важно»28. Но тогда, в 1909 году, на обстоятельствах, в которых проходил этот визит, пагубно сказалась и внутриполитическая обстановка в Великобритании. Ожесточенная оппозиция правительству со стороны лейбористов под руководством Рамсея МакДональда отозвалась ростом враждебности британского общества по отношению к «Николаю Кровавому». Своего апогея эта враждебность достигла, когда императорская яхта бросила якорь в бухте под Каусом.
Корни ее стоит искать в трагических событиях января 1905 года в России, когда казаки и воинские части Лейб-гвардии расстреляли и разогнали мирную демонстрацию протеста в Санкт-Петербурге. На короля Эдуарда сыпались обвинения в том, что он братается с «обычным убийцей», и лейбористская партия заявила официальный протест. И тем не менее этот визит выгодно отличался по своей атмосфере от полного напряжения и неловкости визита, с которым Николай в 1907 году приезжал к кайзеру в Свинемюнде (сегодня – Свиноуйсьце в Польше) и визита короля Эдуарда в Берлин за полгода до приезда Романовых в Каус. Ни тот ни другой вояж ни на йоту не приостановили неуклонного ухудшения отношений России и Великобритании с Германией. Приезд Романовых в Каус в 1909 году, несмотря на антицаристстские протесты и тревожные признаки серьезной болезни короля Эдуарда, послужил дальнейшему укреплению активно развивающегося англо-российского союза. Присутствие царя на морском параде в Шербуре по пути на остров Уайт упрочило и союз между Россией и Францией. Тройственная Антанта представляла собой достаточно мощную силу, чтобы противостоять милитаризованной Германии.
Несмотря на явное желание российской императорской четы еще больше упрочить семейные связи в преддверии войны в Европе, которая казалась уже неминуемой, после 1909 года Николай и Александра все чаще были вынуждены оставаться дома. Угроза революционного террора, а также быстро ухудшающееся состояние здоровья Александры делали почти невозможными путешествия даже по России, не говоря уже о зарубежных поездках. От этих угроз царская семья спасалась за надежными стенами Александровского дворца в Царском Селе в тридцати километрах к югу от Санкт-Петербурга. Ехать куда бы то ни было поездом было бы самым опасным решением, поэтому теперь Романовы отправлялись повидать родню только по морю. Даже во время их почти тайного визита к королю и королеве Швеции в Стокгольм ходили слухи о попытке покушения на Николая, и в целях безопасности царская семья была вынуждена оставаться на борту своей яхты, куда к ним приходили шведы. Подобные визиты, обставленные множеством ограничений, давали царским детям слишком мало времени на общение со своими юными кузинами и кузенами – исключением являлись только благословенные поездки в охотничий домик Вольфсгартен в Гессене29.
6 мая 1910 года умер Эдуард VII, монарх, стоявший в центре старого европейского монархического порядка. Его ожиревшее тело наконец не выдержало долгих лет постоянного курения, обильных возлияний и обжорства. Хотя Эдуард начал свое царствование, имея репутацию потакающего своим прихотям бонвивана, завершил он его как образцовый конституционный монарх, заслуживший всеобщие любовь и восхищение как у себя на родине, так и за рубежом. Однако, к несчастью, его пример так ничему и не научил его двух наиболее автократически настроенных племянников: Вильгельма и Николая.
Королю были устроены торжественные пышные государственные похороны, но прежде гроб с телом Эдуарда был на три дня с помпой выставлен в Вестминстер-Холле, зале, сохранившемся от старого Вестминстерского дворца, чтобы дать возможность всем желающим – а их набралось 250 000 человек, и в последний день очередь скорбящих растянулась на семь миль – пройти мимо усопшего короля и отдать ему дань уважения. Процессия из королевских особ, едущих верхом при полном параде – с перьями на шляпах, в золотом шитье и с золотыми кокардами, сверкающими на жарком солнце, – проследовала за орудийным лафетом, на котором по улицам Лондона везли гроб с телом короля, чтобы попрощаться с этим «самым царственным из всех королей»30.
Похороны короля Эдуарда, даже более многолюдные, чем похороны его матери в 1901 году, бесспорно, явились апофеозом европейских монархий. Среди почетных гостей, приехавших в Лондон со всего мира, чтобы почтить память покойного, находились девять царствующих монархов: восемь королей и один император, самому младшему из которых был двадцать один год, а самому старшему – шестьдесят шесть. Потом они вместе позировали в Виндзорском замке для теперь уже ставшего знаменитым совместного портрета: новый король Великобритании Георг V, кайзер Германии Вильгельм, король Дании Фредерик VIII, король Греции Георгий I, король Норвегии Хокон VII, король Испании Альфонсо XIII, король Португалии Мануэль II, царь Болгарии Фердинанд I и король бельгийцев Альберт I; все они приходились родственниками усопшему монарху, либо кровными, либо через своих жен. То же самое можно было сказать и про большинство из сорока пяти принцев и семи королев, что сопровождали их31.
