– Хорошо, папа, непременно.
– Неправильно отвечаешь!
– А как надо? – засмеялся Тимур.
– Ладно, папа, пожалуй, позвоню!
Сергей Сергеевич высадил его на углу Страстного бульвара и Тверской. На часах была половина первого. Тимур медленно побрел в сторону книжного магазина «Москва». И, так как время позволяло, заглянул в Елисеевский магазин. Да, помещение роскошное… А вот ассортимент не сильно отличается от других крупных магазинов. Все есть, но это «все» как-то не очень соответствует уровню этого помещения. Если б я был тут хозяином, я бы все по-другому устроил… А впрочем, я ведь совершенно не знаю, стал бы пользоваться спросом какой-то люксовый товар, какая-то экзотика… Вот уж точно, Тимурчик, не лезь ты со своим суконным рылом… Но в том-то и беда, что ряд тут недостаточно калашный…
Он вышел на улицу и побрел к Юрию Долгорукому. Встал на углу. Без двух час. Сандры нет. А я ведь не знаю, может она непунктуальна, может, придется ждать ее долго, а погода сегодня неважная, сыро, промозгло.
– Тимур! Извините, я опоздала немножко!
– О, Сандра!
Изящная черная шубка, он не разбирался в мехах, а на голове оренбургский белый платок. Она выглядела очаровательно.
– О! Это оренбургский платок?
– Да.
– Знаете, я за эти дни не видел ни одной женщины в оренбургском платке… А это так красиво!
– Сейчас это как-то немодно, а я люблю, и мне плевать на моду! Ну, куда мы идем?
– А вот сюда! Вы не замерзли? Может, начнем с глинтвейна?
– О, с удовольствием! Последний раз я пила глинтвейн в Мюнхене года три назад. Возила Лешку на Рождество в свой любимый город… Вы бывали в Мюнхене?
– Нет, не случилось как-то.
– А я его обожаю! Он такой уютный! О, а тут глинтвейн не хуже! Вкусно! Спасибо, Тимур, что вытащили меня… Я сто лет нигде не была, так погрузилась в строительство дома.
– Вы его именно строили? Не купили?
– Нет! Строила, с нуля. Я его строила для себя, квартиру оставила Лешке, он уже большой… Ну, вы же видели, какая там у меня мастерская… Мечта всей жизни, но на это ушли все силы и практически все деньги. Слава богу, у меня много заказов. После пятнадцатого опять впрягусь в работу… Знаете, Тимур, я в мечтах видела свой дом именно таким… И чтобы очень-очень много снега, а еще чтобы снегири прилетали и вообще всякие птицы… Но снегирей пока не видела, только синички…
Потом они ели какие-то удивительные оладушки сиреневого цвета из черемуховой муки. Потом спустились к Столешникову переулку, побрели по Петровке, свернули на Кузнецкий мост.
– А все Кузнецкий мост, и вечные французы, оттуда моды к нам и авторы и музы, губители карманов и сердец… – процитировал Грибоедова Тимур.
Сандра засмеялась.
– Знаете, в начале девяностых тут, кроме книжных, везде было хоть шаром покати… Бисквитных лавок не наблюдалось. И я всегда со смехом вспоминала эти строчки. А куда мы, собственно, идем?
– Не знаю, просто бродим… А вы устали, да?
– Нисколько! Я так давно не гуляла по Москве без всякой цели… Хорошо, черт возьми. А пошли на Никольскую, там, говорят, особенно красиво. Дойдем до ГУМа, и там съедим мороженое?
– Мороженое? Почему в ГУМе?
– Ох, там мороженое, как в детстве!
– Пошли!
Идти с ней было необыкновенно приятно. И уютно!
– Это Никольская? Ничего не узнаю! – воскликнул Тимур. – Я помню, в детстве тут где-то была аптека Феррейна… Что-то я ее не вижу.
– Да нет, должна быть… А впрочем, бог с ней! Сейчас праздники и все так красиво!
– Сандра, вы не проголодались?
– Когда я могла успеть? После лиловых блинчиков! Ой, а вы наверное хотите чего-то посущественнее?
– Да нет… меня еще с утра кормили какими-то волшебными сырниками, я столько слопал…
– Кто вас кормил?
– Домработница моего отца. А вчера я ел вареники с гречневой кашей, вы слыхали про такое?
– Нет, никогда. И это вкусно?
– Очень! Просто очень!
Вот так, болтая, они дошли до ГУМа, где к палатке с мороженым вился длинный хвост китайцев.
– Господи, сколько их! – поразился Тимур. – В Нью-Йорке их тоже много, но тут такая концентрация…
– Выяснилось, что китайцы обожают наше мороженое. Но мы тут стоять не будем. Эта палатка совсем близко от входа, пошли дальше!
И действительно, вскоре они обнаружили палатку, к которой стояло от силы пять человек.
– Вы какое хотите, Сандра?
– Сливочное… Хотя нет, лучше эскимо!
– А я, пожалуй, возьму шоколадное…
Они обнаружили неподалеку лавочку. Сели рядышком.
– Ох, и вправду, как в детстве! Надо же! – обрадовался Тимур. – А эскимо как?
– Хотите попробовать? – и она протянула ему свое эскимо, как-то просто, как будто они были добрыми школьными приятелями.
Он откусил кусочек эскимо.
– Ох, какая прелесть! А вы мое попробуйте!
Она лизнула его мороженое.
– Вкусно!
И они принялись хохотать как расшалившиеся школьники.
– Предлагаю взять еще! – заявил Тимур. – На сей раз я возьму эскимо. А вы?
– Крем-брюле!
– Сидите и сторожите место! Я сейчас!
Он вскочил и пошел к палатке.
Как он мне нравится, подумала Сандра, совершенно очаровательный тип! И эти почти черные глаза… И с ним просто… И никакого нахальства…
Боже, какая женщина, думал Тимур, стоя в небольшой очереди. С ней так хорошо, просто… уютно. И не ждешь подвоха…
Он вернулся к ней.
– Вот, крем-брюле было последнее.
Он сел рядом с ней.
– Скажите, Сандра, у вас что, нет никаких родственников, кроме сына?
– Считайте, что нет. То есть, у меня есть сестра, на четыре года старше. Но она давно живет в Германии, и мы с ней не поддерживаем отношений. Чужие люди.
– Как это возможно?
– Очень даже возможно. Она всю жизнь меня терпеть не могла.
– Господи, за что?
– Она не простила мне моего появления на свет.
– Ревновала?
– Ну да. Ей было четыре, когда я родилась, так она все время пыталась как-то меня извести. То окно в мороз откроет, когда никто не видит, то еще что-то… Мне бабушка рассказывала. А потом родители развелись, и отец ее забрал с собой в новую семью. Да ну, не хочу я о ней говорить.
– Вы расстроились? Простите мою бестактность.
