– И не только за стену, но и в сам Кремль.
– Туда пускают? – поразился Роберт.
– Ну, у вас же пускают на экскурсии в Белый дом, – пожал плечами Тимур.
Роберт пристально посмотрел на него и улыбнулся.
– Ты вот уже говоришь «у вас». Значит, ты, в сущности, уже вернулся.
– Пожалуй, ты прав. Но знаешь, это теперь тут, на Красной площади, каток работает, проводятся всякие фестивали и концерты, а в моей юности она-таки производила на меня довольно зловещее впечатление. Хочешь кофе с коньяком? Согреешься быстрее.
– Хочу! И чего-нибудь сладкого!
– Да, пожалуй!
Отхлебнув кофе с коньяком, Роберт вдруг положил руку на руку Тимура и сказал очень прочувствованно:
– Тимур, у меня даже нет слов, чтобы выразить тебе мою благодарность. У меня ведь было ощущение, что жизнь кончилась, рухнула в одночасье, а теперь передо мной открывается перспектива какой-то другой жизни, совершенно неведомой, но захватывающе интересной… Я всегда ценил и любил русскую литературу, но это было что-то… как бы это сказать… отдельное от понятия «Россия», которое со времен моей ранней юности стало какой-то идиотской страшилкой… Такая глупость… И сейчас мне здесь так невероятно интересно!
Вечером к Сандре приехал сын.
– Наконец-то! – обрадовалась она. – Я так соскучилась. Что слышно, что нового?
– Что нового! Корплю над дипломом! А ты как?
– Нормально. Пишу портрет семилетней девчушки, дочки одного богатющего бизнесмена. Девочка само очарование и уже заявила, что мечтает стать твоей женой!
– Моей? – рассмеялся Алексей.
– Да! Она потребовала показать ей фотографию моего сына в телефоне. Так что имеешь шанс лет через десять стать зятем ну очень богатого человека. Он, кстати, не примитивный набоб, а весьма неглупый и хорошо образованный чел. Правда, теща там, похоже, будет не приведи господь. Безвкусица в доме та еще, горничная одета как в старом английском кино, и вообще она подруга Верочки Белецкой.
– Мам, кажется, для тебя нет более порочащего звания, чем подруга Верочки Белецкой, – улыбнулся Алексей.
– О да! Предельно отвратительная баба, эта Верочка, хотя нет, беспредельно отвратительная!
У Сандры зазвонил телефон. Тимур!!!
– Алло!
– Сандра, дорогая, это Тимур! Помнишь еще такого?
– Смутно.
– Ну хоть смутно, и то хлеб. Я скучал.
– И что?
– Ты сердишься на меня! Я счастлив!
– Не поняла!
– Ну, если сердишься, значит, я тебе не безразличен. А я чуть с ума не сошел от тоски…
– Я даже не думала сердиться и что-то не припоминаю, чтобы мы пили на брудершафт.
– Так! Отлуп по полной программе. Ну что ж, пожалуй, я это заслужил. Просто хочу напомнить, на чем, собственно, мы расстались…
Голос Тимура звучал вкрадчиво и даже как-то опасно.
– Мы, насколько я помню, договорились вместе прыгнуть в сугроб и еще… я спросил, прыгать будем до или после… Так причем тут брудершафт?
– Вы наглец!
– Да! Я такой. И все это не состоялось тогда не по моей вине, хочу напомнить!
– Да, я тогда свалилась с температурой. А вас, видимо, так взбесил облом, что вы возникли лишь через два месяца и полагаете, что… Впрочем, снег растаял, как и прочие… нюансы. Всех вам благ, Тимур!
Алексей, присутствующий при разговоре, сидел, вытаращив глаза.
– Мам, что это было? Это какой Тимур? Тот, с которым я познакомился в самолете? У тебя с ним что-то было?
– Ничего! Ровным счетом ничего! Он наглец, а я этого не терплю. Все!
– Ну ты крутая! Но все же с совершенно чужим человеком ты бы не стала так разговаривать.
– Лешка, хочу напомнить, мы с тобой два взрослых человека и не лезем в личную жизнь друг друга.
– Ага, значит все-таки Тимур часть твоей личной жизни? – насмешливо проговорил Алексей. – И он чем-то здорово тебя рассердил. Мне жаль его!
– Лешка, гляди, огребешь подзатыльник!
– Все-все, умолкаю!
Сандра и сама не понимала, с чего она вдруг так завелась. В конце концов, он прав, наше свидание с прыжками в сугроб сорвалось по моей вине. Он-то чем виноват? Или я просто злюсь на себя за то, что меня так неудержимо потянуло тогда к нему, даже на мгновение показалось, что это чуть ли не любовь… Дурища! Идиотка! А он, видно, тоже здорово распалился, и вдруг такой внезапный облом… Ни разу даже не удосужился справиться о здоровье, а возник через два месяца и решил, что теперь даже прыгать никуда не надо, только прямиком в койку? Нет, Тимур Сергеевич, не на такую напали!
И она со злости шмякнула об пол красивую пепельницу богемского стекла. Та разлетелась вдребезги. Стало легче.
Портрет Вероники, казалось, будет на редкость удачным. Сандре очень нравилась ее модель. Девочка была милая, смышленая и так живо на все реагировала, что общение с нею доставляло Сандре искреннее удовольствие.
Во время сеансов неизменно появлялась горничная Нина с подносом.
– Вот, Александрина Юрьевна, попейте кофейку…
– Спасибо большое, Ниночка, кофе у вас отменный! Вот, пожалуй, прямо сейчас и выпью, я утром не успела…
– Ой, а можно я в туалет сбегаю? – спросила Вероника.
– Конечно! Беги!
Девочка умчалась. А Нина вдруг перешла на тревожный шепот:
– Ох, Александрина Юрьевна, миленькая, что я вам скажу! Вы ни за какие коврижки никуда по дому не ходите!
– Простите, что? – не поняла Сандра.
– Я вчера случайно услыхала, как хозяйка наша по скайпу со своей теткой разговаривала…
– А разве хозяйка не уехала?
– Да уехала, уехала. А тетка ее тут в доме всем распоряжается. Так вот, хозяйка тетку про вас расспрашивала, а тетка возьми и скажи, что Роман Евгеньевич очень уж вокруг вас увивался.
– Что за бред!
– Ну, бред – не бред, а она так сказала. И тогда хозяйка велела ей как-то вас подставить. Кольцо дорогущее подкинуть…
– Эта идиотка полагает, что я польщусь на ее кольцо? – вне себя выкрикнула Сандра. – Я сию же минуту уезжаю!
Сандра схватила кисти, но Нина умоляюще зашептала:
– Ради бога, ради бога, меня же вон выкинут, а мне эта работа позарез нужна, мне нельзя без работы… Вы только из зимнего сада никуда не ходите, сюда им нет резона ничего подкидывать, тут камер нету, а так по всему дому камеры. Ой, мне пора! – подхватилась Нина и быстро ушла. Тут вернулась Вероника, забралась с ногами в свое кресло и весело заявила:
– Я готова!
