Две красивые, хорошо одетые женщины лет по сорок с наслаждением пили глинтвейн. Одна из них вдруг обратилась к нему по-английски. Приняла за иностранца. Впрочем, я и есть иностранец.
– Вам нравится здесь? – спросила она кокетливо.
– Да, очень! – тоже по-английски ответил он.
– Вы первый раз в Москве?
– Да, – кивнул он. – Тут весело! И вкусно.
– А вы откуда сами?
– Из Америки.
– Ой, а вы не подумаете, что мы это… вас сексуально домогаемся? – слегка хмельным смехом залилась ее подруга.
– Боже сохрани! – рассмеялся он. – Хотя, на мой взгляд, любой мужчина был бы счастлив стать объектом домогательств таких прелестных дам!
– А ведь вы врете, вы не американец! – заявила одна из женщин. – У вас английский с русским акцентом! И психология не американская!
– О! У вас очень тонкий слух, – по-русски ответил Тимур. – Но я и вправду живу в Америке!
– А я преподаю английский на филфаке МГУ, и хоть не сразу, но раскусила вас!
В этот момент Тимуру позвонил отец.
– Тимка, тебе не трудно будет купить мне блок сигарет?
– Хорошо, папа! Простите великодушно, дамы, я должен спешить.
Он поклонился и ушел.
– Какой интересный! – проговорила одна из дам. – В нем есть какая-то южная кровь.
– Да, может быть. А я бы с таким закрутила…
– Да, он хорошо воспитан… Но…
– Вот именно – но!
Они рассмеялись не без горечи.
Тимуру было хорошо, так хорошо, как давно не было. Примирение с отцом – камень с души. Они подолгу сидели вдвоем, говорили обо всем на свете. Поразительная эрудиция отца, в юности казавшаяся ему занудством, сейчас доставляла Тимуру истинное наслаждение. Он и сам был человеком образованным, начитанным, но на какую бы тему ни зашел разговор, отец всегда оказывался в курсе.
– Знаешь, папа, я вот говорю с тобой и понимаю – теперь таких людей больше нет.
– Каких таких? – улыбнулся Сергей Сергеевич.
– Людей столь образованных в самых разных областях.
– Вероятно, потому что мы в молодости не сидели целыми днями, уткнувшись в телефоны. И в твоей юности еще не было этой заразы, поэтому мне почти не стыдно за тебя.
– Почти? – улыбнулся Тимур.
– Прости, сын! Не хотел тебя обидеть.
– Да ладно, папа, я не в претензии, тем более, что и сам понимаю – мне далеко до тебя.
– Скажи, Тимка, а ты не жалеешь, что уехал?
– Да нет, папа, я все-таки повидал мир, а, главное, жил так, как считал нужным.
– То есть, в свое удовольствие?
– Пожалуй, ты прав. Только не надо читать мне нравоучений!
– Боже сохрани! Тем более, что нравоучения, как правило, совершенно бесполезны и ничего кроме раздражения не вызывают. Каждый хозяин своей судьбы.
– Ты считаешь, что судьба все-таки играет роль в жизнь человека?
– Безусловно! Просто человек выбирает себе дорожку, а там уж…
– Спорный вопрос, папочка! Мне ведь суждено было пойти по твоим стопам. Я помню, как ты огорчился, когда я отказался поступать на биофак и пошел на мехмат, то есть встал не на ту дорожку…
– Нет, я тогда смирился, но ты ведь по той дорожке тоже не пошел. Хотя у тебя были несомненные способности к точным наукам, но ты их использовал… Извини, но… не совсем во благо…
– Ну почему? Я был выдающимся игроком, ты мог бы мной гордиться, если бы…
– Да ладно, не ершись! Я просто горжусь тем, что ты нашел в себе силы сойти с этой дорожки, и взялся за ум, и к тебе, кажется, не прилипла эта американская пошлость…
– Ты о чем? В Америке очень насыщенная и богатая культурная жизнь…
– Не спорю, но… Впрочем, не будем об этом. Как говорится, в каждой избушке свои погремушки.
– Это правда. В каждой свои!
И хотя шпильки отца по поводу Америки слегка раздражали его, он все ему прощал. Он любил сейчас отца куда сильнее, чем в юности, и многое готов был ему простить.
Шестого вечером Тимуру позвонил Вениамин.
– Тимка, ты помнишь, мы завтра едем в гости!
– Помню, конечно. Только как-то неловко ехать с пустыми руками. Скажи мне, что следует купить в подарок?
– Купи цветы. Для первого знакомства вполне достаточно.
– А какие предпочтительнее?
– Ой, не знаю! Сам реши! Встречаемся в час дня.
– Хорошо. Буду.
– Куда это ты собрался? – полюбопытствовал Сергей Сергеевич.
– Венька тащит меня в гости к какой-то своей подруге, кажется, она художница.
– Сватает? – лукаво подмигнул ему отец.
– Это бесполезно, – усмехнулся Тимур.
За последние два дня навалило очень много снега. Деревья вдоль дороги стояли в снегу, сквозь облака пыталось пробиться солнце, было удивительно красиво.
– Хорошо, что праздники, – заметил Вениамин, – а то такие пробки могли бы быть… Ну, Тимка, как тебе родной город?
– Да хорошо, даже очень! Но это совершенно другой город! Я тут погулял по Тверской, по Никольской…
– А у нас в определенных кругах принято все хаять.
– Да? Ну, значит, меня бы определенные круги не приняли. Да и пес с ними, с этими кругами! – рассмеялся Тимур.
– Узнаю друга Тиму!
На въезде в поселок их спросили, к кому они едут.
– К госпоже Ковальской! – ответил Вениамин.
Охранник сверился со списком и пропустил машину.
Тимур вдруг начал волноваться. Хотя это было ему несвойственно.
Вениамин посигналил у ворот. Никто им не открыл. Он вылез из машины. Тимур последовал его примеру.
Ворота были завалены снегом. И только узкая тропка от калитки к дому была расчищена.
– Думаю, Венька, придется нам с тобой тут помахать лопатами, – засмеялся Тимур.
– Да я не возражаю, – хмыкнул Вениамин. – Надо помочь женщине. Пошли!
Из-за дома раздался какой-то восторженный визг. Они поспешили туда. И замерли в изумлении. Из большущего сугроба вылезла женщина в купальнике и быстро-быстро вскарабкалась по стремянке на крышу сарая. Женщина была рыжей, успел заметить Тимур.
– Сандра, ты спятила! – закричал Вениамин.
– Ни чуточки! – крикнула в ответ женщина и ринулась вниз, в сугроб!
Тимур не растерялся, сорвал с себя дубленку, подбежал к женщине, вытащил ее из сугроба, накинул на нее дубленку и понес к открытой двери черного хода.
