Отчего же тогда Чуковский называет прототипом Шабада? А секрет прост. Любимая дочка Корнея Ивановича Маша (Мурочка) (24 февраля 1920, Петроград — 10 ноября 1931, Крым), которой он посвящал стихи и детские сказки, болела туберкулезом костей.
Девочка таяла на глазах, и писатель поместил ее в санаторий в Алупке, где Изергин лечил детей, но было слишком поздно. В прославленный санаторий девочку доставили на последней стадии болезни, ей оставалось жить несколько месяцев.
Мура туфельку снимала,
В огороде закопала:
— Расти, туфелька моя,
Расти, маленькая!
Уж как туфельку мою
Я водичкою полью,
И вырастет дерево,
Чудесное дерево!
Мурочка не дожила до 11 лет. «Всем существом своим противился Корней Иванович мыслям об ее неизбежной гибели. Не верил. Не желал верить! То ему казалось, что врачи ошиблись. Бывает ведь так? То он понимал, что ребенок гибнет. То, внушив себе, что она больна только временно, что она, несомненно, поправится, заставлял ее учиться, задавал ей уроки, чтобы она не отстала от класса. То в полном отчаянии убегал из дома, не в силах выносить страдания ребенка и горе Марии Борисовны».
Неудивительно, что Чуковский боялся лишний раз вспоминать Изергина, ведь, официально назвав его прототипом доктора Айболита, пришлось бы пересказывать всю эту историю.
К слову, в самом санатории растет огромный дуб, под ним доктор Изергин любил принимать своих маленьких пациентов, которые боялись кабинетов и белых халатов. «Добрый доктор Айболит, он под деревом сидит».
«КРОКОДИЛ»
В сказке у крокодила есть семья:
Говорит ему печальная жена:
«Я с детишками намучилась одна:
То Кокошенька Лелешеньку разит,
То Лелешенька Кокошеньку тузит.
А Тотошенька сегодня нашалил:
Выпил целую бутылочку чернил.
На колени я поставила его
И без сладкого оставила его.
У Кокошеньки всю ночь был сильный жар:
Проглотил он по ошибке самовар, —
Да, спасибо, наш аптекарь Бегемот
Положил ему лягушку на живот».
Интересно, что все эти шаловливые неугомонные крокодильчики списаны с реальных детей, еще точнее, с сына Корнея Ивановича и тетушек Владимира Владимировича Познера. Вот как он сам рассказывает об этом: «Дело в том, что семья Познеров дружила с семьей Чуковских. И когда Корней Иванович Чуковский писал свою знаменитую сказку в стихах „Крокодил“, то детям Крокодила и Крокодилицы он дал имена Кокоша, Лелеша и Тотоша. Так вот, Кокоша — это его сын Николай, а Тотоша и Лелеша — сестры моего отца. Лелеша — это Елена Александровна, которой сейчас 93 года (она живет во Флоренции), а Тотоша — это Виктория Александровна — ей 88 лет, и она живет в Париже» (Владимир Познер: «Я расскажу вам о своем отце»).
Самуил Маршак
«ВОТ КАКОЙ РАССЕЯННЫЙ
Человек рассеянный — пародия или комедийный портрет ученого Ивана Алексеевича Каблукова, который в свое время считался образцом ученого-недотепы, человека, занятого только своей наукой и делающего при этом множество ошибок в обычной человеческой жизни, к которой он попросту неприспособлен.
Каждый день чудачества создателя школы физико-химиков в России господина Каблукова наблюдали его коллеги и ученики, которых у милейшего Ивана Алексеевича было немало.
Во время лекции вместо слов «химия и физика» профессор нередко произносил «химика и физия». А однажды, рассказывая о печальном случае в лаборатории, вместо того чтобы сказать: «Колба лопнула, и кусочек стекла попал в глаз», произнес: «Лопа колбнула, и кусочек глаза попал в стекло».
Когда профессор хотел сказать «Менделеев и Меньшуткин», он говорил «Мендельшуткин». Когда же он замечал, что опять попал впросак, то нервничал еще больше, и тогда его речь превращалась в невнятное бормотание «совсем не то», «я, то есть не я».
Каблуков дружил с братом Маршака Ильиным, много раз встречался и с Самуилом Яковлевичем. Когда же однажды ученому показали «Рассеянного», Каблуков, тотчас узнав себя, погрозил пальцем Ильину: «Ваш брат, конечно, метил в меня!».
Лазарь Лагин
«СТАРИК ХОТТАБЫЧ»
Казалось бы, откуда у джинна, много лет просидевшего в бутылке, может быть хоть какой-то прототип? Тем не менее он есть. Абу Хафс Умар ибн аль-Хаттаб аль-Адавий (585, Мекка — 3 ноября 644, Медина) — второй Праведный халиф (634–644), выдающийся государственный деятель. Известен как Умар ибн аль-Хаттаб аль-Фарук и Омар I. Не исключено, что Лагин взял от него только звучное имя. В остальном биография не совпадает. Также остается загадкой уже то, что в книге Хоттабыча и его ворчливого брата (в жизни такого не было) заколдовал, посадил в бутылки и выбросил в море Сулейман ибн Дауд. Тут снова мы сталкиваемся с историческим лицом, правда, жившим немного в другое время. Дело в том, что Сулейман ибн Дауд — это арабский перевод имени легендарного царя Соломона, сына Давидова (965–928 до н. э.).
В Иерусалиме, за Яффскими воротами Старого города, расположена площадь имени Умара ибн аль-Хаттаба. Туда сейчас водят русских туристов, показывая им площадь знаменитого Старика Хоттабыча.
Вениамин Каверин
«ДВА КАПИТАНА»
У главного героя романа Сани Григорьева совершенно официально существовал прототип, который знал о том, что по материалам его жизни или близко к тому будет написана книга, и дал на это свое согласие. Вот почему я пишу «официально». Этим прототипом был Самуил Яковлевич Клебанов, родившийся в 1910 г. в городе Орша. Увлечение авиацией началось в 13 лет, когда подросток впервые прочитал журнал «Вестник Воздушного флота», тогда же он вступает в пионерский отряд «Воздухофлот» и клеит свою первую модель самолета. Еще через 4 года поступает в планерную секцию, общественным инструктором которой являлся В. Чкалов, а руководителем О. Антонов (в то время никому не известный студент, а в будущем конструктор знаменитых «Анов»). В 1929 г. Самуил направляется на VI Всесоюзные состязания планеристов, по возвращении с которых ему присвоили звание пилота-планериста.
Далее последовала летная школа Осоавиахима, 3-я Объединенная школа пилотов и авиатехников ГВФ, аэродром «Балашов». С 1932 г. Клебанов работал в Ленинграде, в Северном управлении ГУ ГВФ «Аэрофлот», при этом продолжал заниматься планеризмом.
С 1935 г. служил в Нарьян-Маре, собственно с него и начиналась ненецкая авиация. В Нарьян-Маре было всего два пилота — В. Сущинский и С. Клебанов и два самолета У-2 — считай, персональная машина.
«Роста он был небольшого, выглядел как мальчишка, — писал в своих воспоминаниях журналист Г.П. Вокуев, во время знакомства с Клебановым ему самому было 11 лет. — Летчик, а никакой солидности. Его редко кто называл по имени, а по отчеству и тем паче. Просто Муля — уменьшительно-ласкательное от Самуила. А девушки, что и говорить, заглядывались на него, звали еще нежнее: Мулечка. Ему было 25 лет, а он бегал с нами наперегонки, азартно играл в лапту и до одури гонял мяч по полю».
