Парень пошел багровыми пятнами. Герману даже показалось, что он слышит, как в его ограниченном мозгу проносятся панические мысли. «Я не знаю!», «Что мне делать?», «Надо что-нибудь сказать». Германа тошнило от его беспомощности.
– В три тысячи сто пятнадцатом году по межмировому летосчислению, – услышал он свой уверенный голос. Все-таки не выдержал.
– Ты не дал мне подумать! – вскочил Ролан.
– Было бы чем.
– Отлично! – Декан по-мальчишески быстро подбежал к доске и маркером написал на ней счет – 0:1 в пользу Германа.
Товарищи Ролана недовольно загудели.
– Второй вопрос. – Их неодобрение Кишмана вообще не волновало, в его эмоциях доминировали жадный азарт и любопытство. Не слишком хорошая смесь. – Посвежее. Какое название носит мир, имеющий самое обширное и богатое месторождение железной руды в Северном секторе вселенной? Ролан, у вас появился шанс отыграться. Уж на этот вопрос вы должны знать ответ.
Герман сидел, откинувшись назад, и расслабленно поигрывал авторучкой. Ждал своей очереди.
– Э… – Ролан замялся и единственное, что вспомнил, пару названий, которые упомянул недавно Герман. – Аддика?
Учитель молча перевел взгляд на Германа.
– Виндштейн, – громко и четко произнес он. – Но месяц назад, после того как стало известно о смерти королевской четы и обеих их дочерей, торговые отношения с соседними мирами были временно приостановлены.
– Новостями тоже интересуетесь? Очень хорошо. – Савелий с одобрением покачал головой. – Победа ваша. Выбирайте награду.
Герман задумчиво потер подбородок.
– Я хочу, хочу… – Он внезапно улыбнулся, – хочу, чтобы он принес извинения.
По рядам пронесся дружный вздох удивления.
«Он с ума сошел!»
«Мало по зубам получал?»
«Какая наглость».
«Самый умный, что ли?»
Герман не умел читать мысли, но сейчас был напряжен до такой степени, что почти улавливал их, складывал из наслоений эмоций. Они все его ненавидели? Но за что? В мозг будто раскаленный штырь вонзили. Тошнота стала более ощутимой и вызвана была уже не только тупоголовостью Ролана.
– Ну, курсант Грэм, вас никто не задерживает. Встаньте и извинитесь. – Савелий снова с каким-то странным удовлетворением, будто его задумка удалась, потер руки. – Умейте проигрывать с достоинством.
– Стойте! – со своего места порывисто вскочила Стефания. – Так же нечестно!
– Вы так считаете? – Декан заинтересованно подался вперед из-за кафедры. – Курсант Дидрик, да? Но ведь ваш сосед, – он ткнул пальцем в доску, – ответил верно на два вопроса из трех.
Девушка раздраженно мотнула головой:
– Требовать извинений просто потому, что оказался удачливее, это нечестно.
– Но правила есть правила, – отрезал Кишман. – Проигравший должен выполнить желание победителя.
Герман сидел, прикрыв глаза, и ждал, пока девушка перестанет молоть чепуху. Потом резко поднялся и повторил:
– Я хочу, чтобы он принес извинения.
Ролан тоже встал из-за стола и уперся в него дрожащими от злости руками:
– Ни за что!
– Я жду извинений.
– Отвали, урод!
Учитель Кишман самоустранился, наблюдая конфликт со стороны.
– Я тебя в порошок сотру! – рычал Ролан.
– Сначала рискни ко мне подойти.
– Сам рискни!
Дверь резко распахнулась, и в аудиторию вошел один из учителей – Вальтер Гротт. Старомодный сливового цвета камзол из дорогого бархата, белоснежная рубашка с кружевным жабо и рубиновой брошью, узкие брюки и высокие черные сапоги. Импозантный, но не слишком подходящий для учителя вид.
Гротт быстро оценил ситуацию и набросился на Кишмана с упреками:
– Что тут происходит, Са… декан Кишман? Шум стоит на весь коридор. Это все-таки военное училище, а не курятник! Потрудитесь объяснить, что вы тут устроили?
Герман поморщился, а Кишман меж тем не спешил оправдываться:
– Обычная проверка на вшивость. Ты… вы же меня знаете. Крайне полезная практика, кстати, советую взять на вооружение.
И, хохотнув, хлопнул Вальтера по плечу.
– Если вы читали личные дела, – почти прошипел Гротт, не обращая внимания на вытянувших шеи курсантов, – то знаете, что ваши, с позволения сказать, «практики» могут сильно навредить некоторым из поступивших. Я все-таки добьюсь для вас дисциплинарного наказания, декан.
Вальтер Гротт некоторое время молча смотрел ему в глаза, потом развернулся и поднялся наверх, к последнему из занятых рядов, громко спросив на ходу:
– Кто начал спор?
– Он! – Палец Ролана уверенно ткнул в сторону Германа. – И у меня куча свидетелей.
Взгляд Вальтера остановился на Германе.
– Это так?
– Нет. – Герман поднялся. – Просто так вышло, что я умнее. Вот и все.
Гротт поправил очки на переносице и чуть заметно скривился:
– И считаете, что это то, чем стоит гордиться?
– Я приложил к этому много сил, – спокойно возразил Герман. – Да, я считаю это поводом для гордости.
Отвечая так, он пытался просканировать учителя, но столкнулся с полным эмоциональным вакуумом. Или Гротт умело защищался, или чувств у него вовсе не было, впрочем, за свою недолгую жизнь Герман убедился, что они есть абсолютно у всех и мало у кого хорошие.
– Но оказался достаточно глуп для того, чтобы явиться в переполненную аудиторию без блокатора, – едко поддел учитель. – Я нас экранировал, можешь не бояться. Хотя скоро все равно придется рассказать сокурсникам, что ты эмпат. Носителей ментального дара ставят на учет, так что будь к этому готов. Так у тебя нет блокатора?
Герман попытался «прощупать» пространство, но вокруг них не осталось ни единой струйки чужих эмоций. Блаженная тишина ласкала истрепанные нервы.
– Я забыл его в комнате, но от него все равно немного толку, – вынужденно признал Герман.
Вальтер, поправил очки и посмотрел ему в глаза, оценивая состояние.
– Сегодня после занятий зайди в мой кабинет. Со своим блокатором.
Гротт направился к выходу. На Германа сразу накатила душная шумная волна, взрывая мозг. Он пошатнулся, опираясь рукой о парту. Захотелось позорно остановить учителя Гротта и попросить о помощи, но, к счастью, тот уже покинул аудиторию.
– Вам нехорошо, курсант Герман? – поинтересовался декан. – Загляните в медпункт. Вводная лекция не самая важная, так что можете пропустить ее.
Герман кивнул и, старательно вышагивая по прямой линии, добрался до двери и вышел в коридор. Там самообладание его покинуло, и он сполз по стене на пол, сжимая ладонями виски. Учитель Арефий, взявший шефство над деревенским мальчишкой с особым даром, предупреждал, что быть менталистом среди людей – непросто, в частности, если ты можешь считывать их эмоции, даже те, о которых они сами не подозревают. В какой-то момент все путается, окрашивается в грязные тона, и мир превращается в помойку из человеческого негатива, а жизнь – в сплошное мучение.
