Герман не ожидал такого. В своем плане он не мог учесть такого развития событий, его информация оказалась недостаточно точна.
Стефания оценила расстановку сил и зло сбросила руку Зигфрида со своего плеча.
– Мы проиграли, Герман! – Она толкнула пытающегося ее урезонить Зигги. – Не трогай меня, я разговариваю.
Герману хотелось провалиться сквозь землю, ощущая ехидное веселье Вильяма.
– Так вышло…
– Да, – перебил его Вильям и шагнул вперед. – Так вышло, что я сильнее.
Чувство превосходства в его тоне вызвало у Германа нервную дрожь. Звучало на редкость неприятно, но Герман вдруг вспомнил, как сам однажды прилюдно выдал нечто подобное. А Варма будто догадался и обдал его новой щекочуще-снисходительной волной.
– Руки, Герман. – Он достал из кармана два стальных браслета, соединенных обманчиво-тонкой цепочкой. – По традиции я должен связать лидера проигравшей команды.
Альберт неожиданно оживился:
– Неправда! Ты это только что придумал.
Вильям поморщился:
– Ну ладно, придумал. Но раньше так все делали.
– Тогда и меня свяжи, – решительно выступила вперед Стефания. – Иначе я тебя поколочу, честное слово.
Ситри, которую, к слову, никто не решился удерживать на месте против воли, деликатно кашлянула, и Сид испуганно присел.
– Хозяйка…
– Нет, пусть связывает! – Стефания протянула руки.
Под таким напором даже Вильям смутился:
– Да не буду я. Я девушек не связываю, уж точно не при таких обстоятельствах.
Герману не потребовалось как-то намекать на продолжение, Рене и так все понял, поспешно встревая в эту бредовую беседу.
– Ах ты извращенец! – завопил он, потрясая обожженным кулаком. – Нашу Фанни связать хочешь непотребно!
– Что?! – в один голос воскликнули Стефания и Вильям. Потом переглянулись и покраснели. Герману даже притворяться возмущенным не пришлось.
– Поосторожнее со словами, пожалуйста! – попросил он. – На что бы ты ни намекал.
– Да что с вами творится? – растерялся Варма. – Герман, о чем они говорят?
Герман пожал плечами:
– Они иногда бывают не в себе.
– Да я тебе сейчас эту цепочку знаешь куда затолкаю… – угрожающе начала вдруг Ситри и играючи отпихнула с дороги Фо, едва достающего ей до подбородка.
– Ты будешь вязать или нет? – потребовала Стефания, почти вплотную подойдя к Варме. Герману даже стало его немножечко жаль.
– Кого? Его или тебя? – Бедный Вильям, похоже, на самом деле ничего не понимал. – Вы все сумасшедшие. Все пятеро… Стоп. – Он резко побледнел. – Пятеро. Пятеро?
Он бросил ничего не понимающий взгляд на свою команду, те тоже переглянулись между собой, но уже ничего не поделаешь – они допустили фатальную ошибку. И Вильям моментально это понял:
– Вас должно быть шестеро!
– Прости, но ты разгадал только один из моих планов. – Герман мысленно перевел дух, еще до конца не уверенный, что все пройдет как надо. Нужно было еще потянуть время. – А мне казалось, ты способен предусмотреть все.
Еще пару минут, их точно должно хватить.
– Кто шестой? – Вильям попытался спрогнозировать развитие событий. – Дзюн Мэй, значит.
– Ага, и ты наверняка знаешь, в чем она хороша.
Последнее слово едва отзвучало, как лампы под потолком сменили цвет с красного на зеленый. От неожиданности Герман даже зажмурился.
– База тренировочного лагеря бета-бета-три-пять-джи-пи-восемь перешла под командование учебно-боевой группы второго потока номер тринадцать. Подтверждено капитаном команды. Регистрационный номер 91881120709. Повторяю, база тренировочного лагеря бета-бета-три-пять-джи-пи-восемь перешла под командование учебно-боевой группы второго потока номер тринадцать…
Герман почувствовал такое сильное облегчение, что с трудом подавил желание шумно выдохнуть. Механический женский голос несколько раз прогнал запись и затих. После коротких помех громкоговорителем завладела Дзюн:
– Мне надоело ждать. Я ухожу.
Связь оборвалась. Герман выхватил из пальцев Вармы наручники:
– Руки, Вильям. Надо отдать дань традициям.
Тот усмехнулся и, не сдержав совершенно искреннего веселья, начал смеяться во весь голос.
– Ты меня провел! Нет, ты правда меня провел. Это уму непостижимо.
Герман принял своеобразную похвалу благосклонным кивком:
– Тебе будет о чем подумать на досуге.
Впрочем, под его пристальным взглядом пришлось выложить все по порядку:
– Все пошло не по плану после того, как я понял, что вы иллюзией заставили меня пойти не в тот коридор. Видимо, именно поэтому с улицы не доносилось ни звука, хотя взрывы Рене сложно не заметить.
Вильтрауд отвесил шутовской поклон.
– А магию ты ограничил, потому что она могла разрушить иллюзию Сида раньше времени, – продолжил Герман, обращаясь к Варме. – Впрочем, и сама комната тоже бы изрядно пострадала. По поводу Дзюн. Мы договорились, что она отделится от команды, пока мы все вместе будем имитировать яростную атаку. По идее, внутрь базы мы должны были попасть уже в качестве пленных, после чего Дзюн, пользуясь эффектом неожиданности, напала бы на кабинет управления и помогла нам освободиться. Но у меня вышло прорваться. И это уже должно было меня насторожить. В любом случае существовал запасной план.
В комнату неслышно вошла Дзюн и остановилась возле Германа.
– Я не понял. – Фо посмотрел прямо на Германа. – Объясни.
– Он имеет в виду, – пришел на выручку Зигфрид, – как так вышло, что система оповещения сработала, хотя ты был тут? Это противоречит правилам. Только капитан команды может объявить о взятии базы.
Фо кивнул. Вильям углубился в размышления, хотя все равно ловил каждое произнесенное слово. Все жадно ждали ответа. Герман почувствовал себя в центре внимания, и это почему-то раздражало не так сильно, как раньше. В каком-то смысле он наслаждался моментом своего триумфа.
– А вот это самое интересное. – Он неспешно закатал рукав и продемонстрировал присутствующим идентификационный браслет. – Прежде чем отправиться на задание, я внимательно изучил его от корки до корки. Мелким шрифтом там был указан перечень исключительных возможностей капитана команды. В том числе и право временно передать ряд функций своего идентификационного браслета заместителю. Разумеется, это потребовало времени и выполнения разных бюрократических процедур. Зато…
– …Дзюн фактически пользовалась твоим браслетом, – закончила за него Стефания.
Герман поежился под взглядами друзей, удивленными, но и раздосадованными тоже.
