Учитель тоже не радовался всеобщему оживлению, хмурился и косился на чету Кишман, мило воркующих в сторонке.
– Торопишься? – спросил Вальтер.
– Я получил диплом, что еще нужно?
– Вообще-то после церемонии вручения устраивают застолье, танцы и прочие безобразия. Кстати, приличные выпускники УВМД еще и утром сжигают у задней калитки свои конспекты.
– Дурацкая традиция, – сказал Герман. – Мне мои конспекты еще пригодятся когда-нибудь.
Гротт хмыкнул.
– Иного от тебя и не ожидал. Поздравляю, Герман, ты молодец.
Скупая похвала учителя была Герману приятна.
– И вам спасибо. За все.
Два менталиста решили не продолжать душещипательных бесед и предпочли на этом пока разойтись. Оба и без лишних слов понимали чувства друг друга. Герман еще немного потолкался среди бывших сокурсников и потихоньку выскользнул из зала для торжеств. В комнате переоделся, взял заранее собранные вещи и отправился в телепортационный зал под административным корпусом. Из всех окон лился свет, слышались громкие радостные голоса, музыка. Герман постоял пару минут, пытаясь понять, что чувствует в большей степени – печаль или облегчение. Но, так ничего и не решив, спустился на цокольный этаж.
– А мы думали, ты пешком пошел, – пожаловался Рене, вставая с пола и отряхивая штаны.
– Мы хотели тебя проводить как положено, – объяснил Берт и смущенно улыбнулся. – Все мы.
Он, Ситри, Рене, Марк Хатти, Дзюн Мэй, Вильям Варма – все, кто сыграл свою роль в студенческой жизни Германа. Последним пришел Гротт и ввел на приборной панели координаты Виндштейна.
– Не забывай, что ты навсегда останешься выпускником Училища военно-магических дисциплин, – серьезно напутствовал Гротт. – Так что будь добр, не опозорь элитное учебное заведение. И привет ее величеству.
Герману пришлось по очереди обняться со всеми, и только сейчас, пожимая руку Варме, пережидая ураган страстей по имени Рене, обнимая в ответ худенькое сильное тело Дзюн и ощущая спутанные, как всегда, эмоции Марка и приятный холод ментального блока Вальтера, Герман почувствовал ту самую светлую грусть, о которой все твердили на церемонии вручения дипломов. Он будет скучать, пожалуй. Не по своей комнате в казарме, не по урокам или ухоженным аллеям территории училища, а по людям, которые сделали эти три года вполне сносными. Даже отличными.
– Пока, – сказал он, и телепорт откликнулся на прощание снопом сиреневых искорок. Герман шагнул в них и вполне ожидаемо упал в сугроб. Все как всегда.
Приподнялся, выплюнул снег, нацепил обратно соскальзывающую с кудрей шапку и тут увидел прямо возле своего лица симпатичные белые сапожки.
– Ты долго, я уже замерзла, – пожаловалась Стефания и протянула ему руку. – Поздравляю с выпуском!
Слепящее зимнее солнце белым ореолом охватывало ее фигуру, так что лица не разглядеть. Герман взялся за протянутую руку, поднялся и посмотрел Стефании в глаза.
Она улыбалась и была прекрасна как никогда.
– Вот я и вернулся, – только и смог сказать он.
– Навсегда?
Герман выдержал паузу, купаясь в облаке теплой надежды, которое окутывало девушку, улыбнулся и кивнул:
– Думаю, да.
Стефания кинулась ему на шею, и они снова, уже вместе, упали в снег, кстати, совсем даже не холодный. Герман посмотрел в прозрачное голубое небо над головой и, обнимая свою любимую королеву, подумал: это не самый плохой финал для их истории.
Пожалуй, что очень даже хороший.
