Он услышал шум, оглянулся. Трое монахов, может те, что перегородили ему проход, вошли в храм. Внезапно Фидель понял, что не хочет, чтобы монах с мертвыми глазами заметил его. Он задул свечу, которую держал в руке, поставил ее на пол.
«Что мне делать?» – подумал он.
Он увидел краем глаза, как вспыхнуло пламя. Это разгорелась одна из свечей, стоящих у алтаря, перед тем как окончательно погаснуть, оплыть горячим воском. Но Фидель нашел решение. Он оглянулся, чтобы понять, следят за ним монахи или нет.
В храме было сумеречно, так что даже если они и заметили его, то смогли только увидеть неясные очертания силуэта. Не исключено, что они пришли сюда, ведомые самыми чистыми помыслами, но Фидель испытывал тревогу. Надо спешить. Он следил за ними: они отодвинули занавеску исповедальни, заглянули внутрь.
Фидель поднялся, неслышно проскользнул по главному пределу, повернул налево и подошел к трансепту. Он заметил боковым зрением, что монахи увидели его. Они перестали обыскивать исповедальни, ринулись в его сторону.
Юный священник поспешил в глубину трансепта, подошел в большому в орнаменте мраморному барельефу, изображающему сцену Судного Дня. Барельеф полностью закрывал тут стену – от пола до потолка. Проходя меж рядов подсвечников, стоящих возле этого барельефа, Фидель взял одну свечу. Он протянул руку со свечой к стене, увидел то, что искал, и дотронулся указательным и средним пальцами до Глазниц демона с высунутым языком, изготовившегося утащить грешника в мраморный ад.
Дверь, искусно замаскированная согбенными фигурами проклятых, неслышно приоткрылась – петли были надежно смазаны маслом. Фидель ринулся в темноту, нажал на дверь всем телом, быстро закрыл ее и встал за ней, затаив дыхание и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.
Он слышал, как скребутся с другой стороны двери монахи, стараясь найти потайной ход. Он представил себе, как они злятся. Им показалось – как казалось всем, кто ежегодно смотрел здесь миракль, что Фидель прошел сквозь стену. Во время представления монах, который играл Дьявола, появлялся из-за этой потайной двери, а братья, изображавшие Добродетели, своими молитвами потом изгоняли его.
– Кто ты? Откуда путь держишь? Ты принял меня безропотно, но я упустил тебя. А теперь ты возвращаешься, бросая мне вызов, но я одолею тебя и подчиню тебя себе! – кричал дьявол, преследуя свою жертву.
Фидель представил себе, как те, кто стоял по ту сторону стены, бормотали те же проклятия. Приступ безумного смеха навалился на него. В ужасе, что сейчас у него начнется истерика, Фидель с трудом поборол его. Он был по-прежнему в опасности. Монахи могли случайно нажать на рычаг и открыть потайную дверь. Тот факт, что они не знали о секрете глазниц Дьявола, о котором все в аббатстве знали, подтвердил худшие подозрения Фиделя. Эти люди – вовсе не монахи.
Держа перед собой свечу, священник спустился по спиральной лестнице, выдолбленной в стене. Ступеней было немного, очень скоро он очутился в комнатушке под нефом, в которой переодевались участники миракля и ждали своего выхода. Но рядом с комнатушкой был проход, в нем – другая дверь и еще ступени, которые приведут его с подземелье, вырытое под стенами аббатства.
Фидель бежал, не давая себе отчета, куда он бежит, единственным его желанием было спастись от монахов, вселявших в него ужас. Он спускался все ниже и ниже. Ступеньки закончились. Ступив на гладкий, сухой, каменный пол, он поднял свечу. Мягкое пламя отсвечивало от серо-белого мрамора. На него смотрели глаза каменных ангелов, словно предлагая ему проникнуться умиротворением тех, чей покой они охраняли. Он попал в усыпальницу.
Боль в боку мешала дышать. Фидель был здесь в безопасности. Он поставил свечу на саркофаг, присел на нижнюю ступеньку и внезапно услышал какой-то шум.
Усыпальница находилась в длинном, узком склепе, выдолбленном в скале. В центре возвышались мраморные гробы усопших аббатов и приоров, их лики были высечены на крышках гробов. Дальше тянулись ряды простых Деревянных гробов монахов и священников. Шум доносился из глубины склепа.
Фидель, затаив дыхание, стал прислушиваться, стараясь не обращать внимания на громкий стук сердца.
Он ничего не услышал, никого не увидел.
«Это крысы», – подумал он, поднял свечу и пошел вперед, вглядываясь в темноту.
Потом он даже объяснить не мог, что именно влекло его вперед, разве что мысль: там кто-то притаился, может, человек, может, зверь. Вряд ли там напугавший его монах.
Фидель тем не менее не думал, что найдет кого-нибудь, и, когда пламя осветило бледное лицо, смотрящие на него из темноты глаза, юноша чуть не выронил свечу. Он попятился, потом наклонился вперед, зорко всматриваясь в незнакомца. С огромным облегчением он обнаружил, что темные, подернутые поволокой глаза незнакомца были полны ужаса, в них била ключом жизнь. Фиделю показалось, что он узнал их.
– Брат Мигель? – Фидель ближе поднес свечу. – Это ты? Не верится, что мне удалось наконец встретить знакомого!
Страх постепенно погас в глазах монаха, на смену ему пришли удивление и недоверие.
– Фидель? – прошептал он. – Неужели это ты? А не один из... них? Да, это ты! Это ты! Слава Богу!
Монах выполз из своего убежища, схватил Фиделя за руку, приник к ней с рыданиями. Священник поставил на землю свечу, обнял монаха за плечи, привлек к себе, сам чуть не плача от радости и облегчения.
– Объясни мне, брат, – попросил Фидель, когда Мигель немного пришел в себя и смог заговорить. – Что происходит? Здесь произошло какое-то несчастье?
– Скажи, нам не грозит опасность? Ты здесь. Значит ли это, что они покинули монастырь? – Мигель дрожал, но не столько от холода, сколько от страха.
– Не понимаю, кого ты имеешь в виду и о чем говоришь. Если ты имеешь в виду монахов с очень странными глазами...
– Глазами мертвецов? – прошептал брат Мигель.
Фидель утвердительно кивнул.
– Они по-прежнему здесь.
Надежда угасла в лице Мигеля. Он снова опустился на пол, прислонясь к гробу.
– По крайней мере я умру на священной земле, – сказал он и бросил почти любящий взгляд на ряды гробов, стоящих в темноте. – Я умру в мире и покое, не то что другие... – Он закрыл лицо руками и начал всхлипывать, точно испуганный ребенок.
Фидель смотрел на несчастного, его раздирали жалость к нему и яростное желание понять, что же происходит, и предупредить, если удастся, милорда.
– Мигель, – сказал Фидель как можно более сурово, – я не один. Со мной еще человек, не исключено, что ему грозит смертельная опасность. Помни, что все в руках Божьих, брат. Ты разуверился в Боге? Это большой грех.
– Разуверился в Боге! – Мигель поднял измученное, залитое слезами лицо. – Нет! Мою веру убили, изуродовали, уничтожили! Их всех...
– Что? – Фидель опустился возле монаха на колени, взял его за плечи, заставил его смотреть на него. – Что ты говоришь, брат? Всех?... Их не... – Он не мог произнести это слово.
