Несколько более оптимистичный сценарий на суд научной общественности представил американский физик-теоретик Джозеф Ликкен из лаборатории имени Энрико Ферми близ Чикаго (в просторечии – «Фермилаб»). Его версия растягивает катастрофические события на многие миллиарды лет, что, впрочем, не меняет конечный результат – гравитационное схлопывание мироздания.
Впрочем, теория Ликкена лишь несколько приближает неизбежную «кончину» Вселенной, ведь ее ускоренное расширение под действием темной энергии все равно неминуемо приведет к ужасу Большого разрыва или альтернативному превращению нашего мира в холодную мертвую пустошь.
В ответ на многочисленные критические замечания доктор Ликкен доказывает, что его космологический сценарий намного более оптимистичный, чем появившиеся гипотезы о нестабильности поля Хиггса. В этом случае дальнейшее расширение пространства, в принципе, может привести к такой дестабилизации «божественных частиц», что масса будет как бы «сметена», и наш мир во мгновение ока превратится в «газ» из безмассовых частиц и электромагнитного излучения.
Впрочем, злые языки утверждают, что построения американского теоретика во многом вызваны как многолетней конкуренцией Фермилаба с ЦЕРНом, так и неотмеченным вкладом команды Ликкена в серию экспериментов по «ловле» бозона Хиггса на БАКе.
Как бы там ни было, но в список грядущих вселенских катастроф ныне добавилась еще и «нестабильность Хиггса».
При этом объективно надо отметить, что эксперименты на БАКе уже серьезно повлияли на некоторые теории, объясняющие основы мироздания. Вполне может быть, что уже в недалеком будущем открытия, сделанные в ЦЕРНе, заставят переписать многие параграфы в учебниках физики.
Глава 32
Космические мозги Больцмана
Однажды в его присутствии произошло нарушение второго закона термодинамики: вода в сосуде с цветами неожиданно принялась отнимать тепло от окружающего воздуха и довела себя до кипения, а в комнате выпал иней… Неоднократно к нему в палатку – он много путешествовал – залетали шаровые молнии и часами висели под потолком. В конце концов, он привык к этому и использовал шаровые молнии как электрические лампочки: читал.
А. и Б. Стругацкие. Стажеры. Рассказ о гигантской флюктуации
Надгробие Людвига Эдуарда Больцмана (1844–1905)
Но могильном камне выбито формула, которую физик считал своим главным достижением: энтропия (мера хаотичности случайных процессов) логарифмически связана через константу (постоянную Больцмана) с количеством возможных состояний
В далекие шестидесятые годы культовые фантасты братья Стругацкие задумали цикл о светлом коммунистическом будущем человечества. В одной из повестей – «Стажеры» – присутствует необычная вставка – «Рассказ о гигантской флюктуации». Написанная в стиле юморески, эта вещица имеет как минимум двойное смысловое дно. В общем-то, писательское кредо просто: наш мир построен на теории вероятности, однако, вдумываясь в следствия этого положения, можно прийти к довольно необычным выводам. Вот как это выглядит у Стругацких.
«– В природе, – наставительно говорил он, – наиболее вероятные события осуществляются наиболее часто, а наименее вероятные осуществляются гораздо реже.
Он имел в виду закон неубывания энтропии, но тогда для меня все это звучало веско. Потом он попытался мне объяснить понятия наивероятнейшего состояния и флюктуации. Мое воображение потряс тогда этот известный пример с воздухом, который весь собрался в одной половине комнаты.
– В этом случае, – говорил он, – все, кто сидел в другой половине, задохнулись бы, а остальные сочли бы происшедшее чудом.
А это отнюдь не чудо, это вполне реальный, но необычайно маловероятный факт. Это была бы гигантская флюктуация – ничтожно вероятное отклонение от наиболее вероятного состояния.
По его словам, он и был таким отклонением от наиболее вероятного состояния. Его окружали чудеса. Увидеть, например, двенадцатикратную радугу было для него пустяком – он видел их шесть или семь раз.
– Я побью любого синоптика-любителя, – удрученно хвастался он. – Я видел полярные сияния в Алма-Ате, Брокенское видение на Кавказе и двадцать раз наблюдал знаменитый зеленый луч, или «меч голода», как его называют. Я приехал в Батуми, и там началась засуха. Тогда, спасая урожай, я отправился путешествовать в Гоби и трижды попал там под тропический ливень».
Впоследствии Стругацкие еще не раз возвращались к парадоксам «вероятностного мироздания», подведя итоги своим литературным изысканиям в оригинальном романе «За миллиард лет до конца света». Там уже действует настоящая «гомеостатическая Вселенная», управляющая событиями по непостижимой логике «метагалактического сверхразума». Однако и эти непревзойденные «творцы новых миров» наверняка были бы озадачены некоторыми моделями вселенных, насыщенных флюктуациями «космических мозгов». А ведь именно нечто подобное сегодня разрабатывают теоретики на основе квантовой физики, космологии и термодинамики…
В глубинах океана информации
– Простите, вы, вероятно, математик? – спросил я.
– Нет, – ответил он уныло. – Какой я математик? Я флюктуация.
Из вежливости я промолчал. <…>
Бутерброды продолжали у него падать маслом вверх. («На это я, по-видимому обречен до конца жизни, – сказал он. – Это всегда будет мне напоминать, что я не какой-нибудь обыкновенный человек, а гигантская флюктуация».) Дважды ему случалось присутствовать при образовании больших воздушных линз («Это макроскопические флюктуации плотности воздуха», – непонятно объяснил он), и оба раза эти линзы зажигали спичку у него в руках.
А. и Б. Стругацкие. Стажеры. Рассказ о гигантской флюктуации
До сих пор биологи не смогли разгадать две величайшие тайны мироздания: как зарождается жизнь и как в ней формируется разум. Концепция самопроизвольного зарождения космических мозгов Больцмана дает совершенно новый подход к формированию мыслящих сущностей в молекулярных газопылевых облаках, а не в теплом первичном бульоне земного протоокеана… Вполне возможно, что здесь мы упускаем из виду какие-то очень важные детали, которые связывают чудо самозарождения разумной жизни и общие закономерности течения потоков информации во Вселенной.
Ключевое для информационных потоков понятие – это сама по себе информация. Но понятие информации вторично от появившейся ранее в физике меры хаоса – энтропии. Именно энтропию «открыл» Клаузиус, а затем исследовал Больцман. Одна из самых смелых и необычных мыслей австрийского мыслителя связана с представлением всего сущего мира как вселенской статистической флюктуации.
Естественно, что никто всерьез не принимал эту идею, пока голландский астроном Виллем де Ситтер одновременно с Эйнштейном не применил теорию относительности в космологии. Им была создана одна из первых релятивистских космологических моделей, предсказывающая разбегание космических объектов и послужившая основой для моделей расширяющейся Вселенной. В этой модели была особая сила, «расталкивающая» Вселенную и названная «вакуумом де Ситтера». В результате флюктуаций из квантовой пены может совершенно случайно появиться объект, способный осознать свое существование. Такой объект ныне и принято называть космическим мозгом Больцмана.
