Возможно, я могу попросить их заключить перемирие. Или сказать, что они должны его заключить. Так, как я сделала, когда куропатки с утками ругали Тупика.
Моя голова просто раскалывалась. Суп плескался в животе, поэтому казалось, что он весь раздулся, и меня подташнивало, но всё равно я испытывала голод…
Мысли резко остановились.
Голод!
Его не должно быть. Больше не должно быть, не сейчас. Правда, я потратила много сил – несказанно много – на создание радужного щита, но…
Я похолодела.
Однажды я уже испытала голод, мне не принадлежавший.
– О нет! – невольно вырвалось у меня – словно непроизвольное эхо, повторяющее причитания Никто. – Только не это…
– Но как она это сделала? – спросил Оскар, когда я попыталась ему объяснить, что случилось.
– Не знаю, – проговорила я устало. И испуганно. – Но… ведь мне снился тот сон, так? Я поняла, что она движется сюда.
– Ну да.
– А теперь… мне кажется, она заставляет меня чувствовать свой голод.
– Ты уверена, что он не пройдёт, если что-нибудь съесть?
– Мне кажется, я могу сожрать столько, что лопну, но и тогда он не исчезнет. Потому что она по-прежнему будет голодна.
Я сглотнула большой комок в горле. Я чувствовала такую несправедливость – ведь я сделала всё, что должна, сдержала обещание, данное в ночь тринадцатилетия, защитила всех зверей. Так нельзя ли меня саму хоть на чуть-чуть оставить в покое?!
Глава 14
Предатель внутри
– Немного напоминает жизнь в осаждённой крепости, – задумчиво произнёс Оскар. – Мы подняли мост, поэтому попасть к нам Бравита не может, но и мы не можем выйти наружу.
Он кормил Валианта семечками подсолнечника, взятыми из корма для птиц, который заготавливала тётя Иса. Валиант уселся на свой пушистый хвост – не то чтобы прямо беличий, но гораздо пушистее мышиного – и грыз семечку, придерживая её передними лапками.
Мы направлялись к мосту, чтобы сменить Лию. По мнению мамы, лучше бы мне остаться на диване в гостиной и успокоиться. Но я точно знала, что успокоиться не удастся – мы находились слишком близко от кухни. Мой организм не хотел есть, но я была голодна. Я надеялась, что голод немного уменьшится, если я не буду хотя бы чуять еду.
В ручье кишмя кишела рыба и другие водные животные. Над гладью воды жужжали, роясь, насекомые, а чуть подальше по течению несколько детёнышей выдры устроили собственную экстремальную горку. Они неслись вниз по склону, приземляясь в ручей с радостными всплесками, а затем плыли вверх по течению, чтобы вылезти на берег и прокатиться ещё разок. Совсем как на детской площадке в парке у дома.
При виде плескавшихся маленьких выдр мне стало лучше. Ведь в этом и был весь смысл – нужно позаботиться о том, чтобы они могли резвиться в безопасности от Бравиты – свободные, игривые, сохранившие радость существования и жизненную энергию.
– Там есть суп, – сказала я Лие. – Он ещё не остыл, так что поторопитесь.
Мне стало стыдно при мысли, как сложно было сдержаться и оставить ей хоть чуть-чуть. Хорошо, что она не знает, насколько я была прожорливой.
Лия сидела на садовой скамейке, глядя на опушку леса отсутствующим взглядом.
– Там что-то есть, – сказала она. – Я уже в третий раз вижу, как шевелится эта ветка.
И действительно – что-то там происходило. Неужели Бравита?
Нет. Фигура, которая возникла из леса, была пухленькой и выделялась яркими цветами. Юбки не топорщились во все стороны, как обычно, да и вид она имела несколько пристыженный, но в остальном ошибиться было невозможно: это появилась пиявочная ведьма Пия.
Лия распрямила плечи.
– Мама… – сказала она. Больше себе самой, как мне кажется, нежели нам с Оскаром или Пие.
Поколебавшись, Лия поднялась.
– Мне придётся с ней поговорить, – сказала она.
Мы с Оскаром переглянулись.
– Вообще-то мне кажется, это не очень здорово, – возразил Оскар.
– Она думает, я умерла, – продолжала Лия. – Должна же я сказать ей, что это не так!
– Она думала так в течение двадцати лет, даже больше, – сказала я. – Одним днём раньше, одним позже – наверное, не большая разница?
Но Лия не слушала. Она сделала несколько быстрых шагов, направившись через мост.
– Мама! – прокричала она совсем другим голосом. Более детским. – Я здесь!
Оскар прыгнул за ней, чтобы остановить. Но оказалось, что это не нужно. Лия остановилась сама, словно наткнувшись на глухую стену.
Конечно, она такого не ожидала. На самом деле я тоже. Хотя должна была. «Войти сюда никто не может, ни уйти лишь только по моему желанию и по моему велению». Эти слова я никогда в жизни не забуду, но всё же, наверное, я только теперь по-настоящему осознала, что они означают. Я не разрешала Лие уйти – я не хотела, чтобы она уходила, – и она не могла. Дверь была закрыта и заперта, и ключ был только у меня.
Это поняла и Лия. Она обернулась ко мне.
– Выпусти меня! – воскликнула она. – Я хочу с ней поговорить!
Оскар бросил на меня косой взгляд.
– Ты не сделаешь этого, – тихо проговорил он. – Правда? Это будет очень глупо.
– Я не уверена, что могу выпустить вас, не разрушив весь щит, – соврала я. Вернее… возможно, чистой ложью это не являлось, так как я даже не пыталась, однако теперь я была практически убеждена в том, что смогла бы её выпустить, если бы захотела.
На мгновение показалось, что Лия попробует меня к этому принудить, как будто ей было плевать на Бравиту, щит и всё остальное. Но всё-таки что-то её остановило.
– Да… наверное, не стоит, – согласилась она.
– Если Пия там, – сказал Оскар, – значит, и Бравита тоже. Хотя мы и не видим её.
Лия потёрла лицо рукой.
– Так странно, – сказала она. – Я убежала от мамы, но… мне совсем не хотелось, чтобы она думала, будто я умерла.
– Идите съешьте немного супа, – стал уговаривать Оскар. – Может, мы как-то сможем сообщить ей, не разрушая щит.
Она медленно повернулась. На печальном лице залегли глубокие морщины, казалось, в нём не хватает чего-то, что было прежде. Возможно, какой-то магии. Она прижимала к себе арфу, словно это был плюшевый мишка.
– Позовите меня, если что-то произойдёт, – попросила она и направилась к дому с поникшей головой и опущенными плечами.
Оскар смотрел ей вслед.
– Нужно приглядывать за ней, – произнёс он. – Крепость может пасть в двух случаях. Если её атакуют снаружи – и предают изнутри.
